Курение — причина не только смертельных событий..., .. но и запаха.

[Alchemist]

Таинственная угроза, понявшая наконец, что уже таковой не является поспешила показать себя во всей красе. Десяток нереально огромных псин и, судя по свечению глаз, до предела накаченных магией. Конечно, Алленвальд встречал тварей и пострашнее, но явно будучи не в такой компании, практически незнакомых людей. Силы были явно неравными и шанс победить их в открытом бою стремился к нулю. Первым порывом было броситься куда глаза глядят и заорать, но всё таки довольно глубоко было вдолблено в его голову простое военное правило, что паника на поле боя это гарантированное поражение. Поэтому, до боли стиснув застучавшую было челюсть, Гарольд начал думать. На плато полно валунов, но лезть наверх нет смысла - достанул. Твари тяжелые, значит не особенно поворотливые, значит можно петлять среди них, нанося внезапные удары мечом и уворачиваясь. Было бы копьё... но его нет, поэтому только щит и меч. Может быть у края плато, воспользовавшись яростным безумием псов попробовать столкнуть их с обрыва? Нет, слишком бездумно и рисковано, хотя... кто знает.
Твари приближались, но тут объявился нежданный союзник, хотя может быть и не союзник вовсе, но по крайней мере на время, пока был общий враг, можно было его считать союзником. Просвистели стрелы и три зверюги остались на месте и лишь одна получила смертельную рану. Глядя на это Гарольд подтвердил свои догадки о том, что просто заколось собачку, как свинью не выйдет, если только... вообще, это уже само по себе магия наверное, но если применить духовную практику сопротивления магии, которая ему так хорошо давалась в Лиге, то можно попробовать придать своему оружию способность разрушать чары.
Вот еще интересный вопрос, а сработает ли здесь его способность? Ведь они, воины Золотой пехоты, приверженцы Несущего, использовали великого зверя, носителя их микромира в качестве объекта для молитвы и считали его источником их необычных умений. Но некоторые, особо циничные маги из высших, болтали, что Несущему глубоко наплевать на эти молитвы, так как он вообще неразумен, а источник способностей совсем иной... правда, ни один не удосуживался объяснить какой именно.
Тем не менее, Алленвальд прочел короткую боевую молитву Несущему, всеми мыслями потянувшись к нему. Где он сейчас? Что с ним? Существует ли или канул в пучину светопреставления?
Может быть это было самовнушение, может и впрямь что-то подействовало, что определённо что-то изменилось. Посторонние мысли как ветром сдуло, образы в сознании стали четкими, почти схематичными. Вот есть враг, есть группа, есть я со своим оружием и доспехами, есть неведомые союзники, есть местность с ее рельефом. Всё это Гарольд увидел как на карте, будто со стороны и с уверенностью опытного игрока двинул себя, как тавлейную фигуру, на боевую позицию.
Одна из тварей со страшным рыком уже неслась на Гарольда, вставшего между двух камней в человеческий рост и когда расстояние до него было не более двух шагов, быстро отскочил за камень. Псу не потребовалось много времени, чтобы развернуться, но сила его броска пропала зря. Воспользовавшись мгновением заминки Гарольд ударил тварь снизу вверх щитом по носу и тут же наотмашь выполнил режуще-рубящий удар мечом, целясь в шею.
В зависимости от эффективности своей атаки он был готов либо добивать тварь, либо метнуться в направлении к краю плато, прячась за очередным камнем.

[the_redbeard]

. . . Дела были совсем плохи, Лука, в своем волчьем обличии вцепилась в морду одной твари и почти справлялась с ней, но позади с перебоями, странной шаткой и совсем не стремительной походке двигалась вторая тварь. Она не скалилась и не рычало, с ней что-то было не так. Но она все же справлялась, плохо, но вытягивала себя из этого дурмана.
. . . Это не прибавляло Луки шансов на победу.
. . . У Гарольда была похожая беда, только там шло неустанное противостояние между ним и одной из зверюг, вторая же трясла мордой и проводила по носу лапой, все не вступая в бой. Однако, гораздо быстрее приходила в себя, чем как показалось Форку, одурманенная Лукой.
. . . Все это он успел осмотреть пока медленно падал в схлопывающуюся пасть оставшейся твари, от двух, что напали на него.
. . . Парень не собирался так просто сдаться. В голову пришла безумная, но все же идея как-то направленная на выживание. Он стал скручивать свой хлыст на манер лассо. Коротковатое, но за неимением лучшего...

. . . Внезапно положение стало гораздо лучше, словно фортуна опомнилась и показать свою прелестную улыбку. Тварь под вором прошибла насквозь стрела баллисты. Не сказать, что бы убила, но пришила как трех тварей в начале всей это закваски.
Форк продолжал падать, но уже с более спокойной душой, а когда он оглянулся по сторонам, то заметил, что тех «запутавшихся в себе» зверюг, одну у Гарольда, другу у Луки — так же постигли стрелы баллист. Противницу Луки и вовсе в голову, настолько медленно та двигалась, так, что шансы луки уравнялись снова. Ей всего — то оставалось догрызть свою оппонентку, как и Гарольду постараться таки убить свою.

[Scapewar]

Увещевание о тенях, судя по всему, не произвело впечатления - все оказались готовы и сами, никто не ушел обиж... удивленным тому факту, что встретит смерть именно от каких-то теней. Впрочем, как вскоре выяснится, это не тени, а оченно даже собачатины размером даже побольше Яты, засим, в силище против силищи она сугубо обречена. Колючки, собственноручно в себя натыканные, почти не ощущались - никак, Ятонька не садистка - засим та так же и сунулась в те кусты, откуда выбралась. По крайней мере, будет время, прежде чем до нее доберется та одна псина. Глаза серые чуть прикрылись. Кровь, ей нужно это вещество жизни, чтобы начать действовать. Медленно входя в главное состояние кровеманта, Ята начинала ощущать тепло, лепестками разбросанное по простору.

У крови любой расы свой цвет, даже когда глазами-то не отличишь, будь ты триста раз лекарь и бестиолог. Ныне же кровь Форка казалась обычной, человеческой, кровь Алленвальда была побелее чуток и вибрировала, говоря о незнаных энергиях. Что до Луки, ее жизненный сок отдавал серизной и зеленью, говоря о связи с природой. Но какой? Не сказать точнее. Увы, эту сторону дара магесса развивала мало больше времени уделя планам физическим, приземленным. Не небесный цветок она, а подземный, затерянный средь пустошей.

К тому ж, нет времени всамделишне все разглядывать. В стороне где-то послышался шум баллист - человеческие существа, если судить по крови. А вблизи... оно пропитано магией по самую холку, отдает чем-то фиолетовым, отвратительно-щупальцевым. Просто счастье, что в монастыре еще Ята ко всяким жутикам попривыкала.

Время, время. Настукивает оно взбалмошенным сердцем: всем десятком сердец, имеющих место быть на сцене. Кровяные капли точно мгновения, раны как минуты, и час затянут в булькающее солнце жизни, угасавшей под очередным ударом. Все плато - как на ладони перед внутренним взором. Кабы только не зверье, перегораживающее обзор своим кровяным теплом.

Даже не пришлось выставлять руки - просто ощущение толчка, передаваемое всей жидкости в теле гончей. Набатом, отбрасывающим своими звуками прочь - в ту тварь, что готова броситься на Алленвальда, сталкивая двух животных. Так же, как Ята прежде удержала себя над обрывом, выталкивая свою кровь, а значит, себя саму на плато, точно так же и поступила с тварью нынешней. Ох и невкусная кровь... Она была неприятна по самим ощущениям, как и все мерзкое, противоестественное в этом мире.

Стреляют. Поежившись, кровемантка едва выглянула из кустов. Ей сердце все еще было связано с гончей, отброшенной к воителю. Теперь можно использовать ее как снаряд - бросив дальше, в сторону псинок, гнавшихся за Форком. Кровь в теле гончей разогревалась, и саму Ятой бросая в пота. Если продолжить и довести себя до настоящей бани - малая толика того, что испытает гончая - можно будет взорвать ее тело, заставив раскаленные ошметки разлететься в стороны. Задеть клыкастых соратниц. И всех, кто окажется рядом.

[Scapewar]

A long time ago in a galaxy far, far away.... - Плато Камней

. . . Тихий вечер у костра. Давние соратники вспоминают свое путешествие, теребя старые раны, что телесные, что душевные - рубцы обретенного опыта. Теребя память и пересказывая события и скорбя по погибшим героям. Тихо-тихо плачет свеча, отставленная на пенечек, и поет сверчок, умиротворенный полночью.
. . . Но миг - искры летят из костра, вызвав незнаные сполохи: чуть не до неба. Яро порхает это звездное дыхание пламени. И вот - то ли кажется, а то ль въяве - сквозь огонь проступает рисунок. Кто бросил в костер видь-траву, спрашивается? А вот, рисунок колышется лицами заинтересованных детей, затаивших дыхание в азарте, и старец продолжает увещевать.
. . . Герои смолкли, взор, один на всех, прикован к костру, а оттуда, набрав уверенности, понесся голос. Тот, что повествовал о минувшем. Понеслись имена, взметнув брови сидевших вверх. И еще несколько они очнутся: буквально прилипнув взором и чуть не шевеля ушами по ветру, слушали они легенду, легенду о себе.
. . . - Ситуация переломилась. Но герои вовсе не расслабили свои души, закаленные в опасности: они знали, беда может прийти в любой миг. Они сражались, отважно размахивая оружием. И пусть троих смертоносных тварей изничтожили баллисты своими жалами, но еще четверо челюстей угрожали жизням бойцов... Вы сказали "трое"? - старец взметнул всклокоченную шевелюру. А после перст взметнулся, кроваво отсвечивая в свете костра. - А вовсе и нееет. Позабыли они о тех, что пригвождены, но живы, позабыли и вы. А меж тем...

. . . Меж тем, жизнь - штука загадочная. Вот ты, казалось, сражен, вот, ты трепыхаешься, не в силах сдвинуться и выполнить волю владыки и лишь рычишь, отчаянно взвываешь и взрыдываешь, а на холме - Они, с дальнолётными жалами, твои давние соперники, как... Как твоим усилиям наступит награда. Изловчившись достаточно, перекусишь древко снаряда и самого наконечника. И пускай часть еще торчит в тебе, оставляя болезненный непроходящий след, но - рванешь вперед, к тому, вокруг коего узверилось двое туш соратников.
. . . И пусть ты - лишь смертоносная гончая c маленьким мозгом, нашелся кто-то в тебе, безмолвный смотритель, что сумел подсчитать туши и вывести расчет их смертей: одна свалилась с обрыва, и шкура ее не достанется недругам, другую простреллило баллистой, третья принеслась издали не на своих ногах, страшно, нелепо, вдруг разбрызгавшись кровью вокруг себя, лопнув глазами и затихнув. Всего две туши: ноль, один, два.
. . . Но теперь - будет четвертая, чуток раненная, но зверски злая. Путь ее незамысловатый: обойти ловкого человека, таясь в валунах, дабы резко выскочить из укрытия, метя, как положенно большой собаке - в горло, сдавить и придушить, забивая лапами, пока в теле дух есть, и дурея от крови. Лишь бы Форк (как сказал голос внутри собаки) не увернулся.
. . . Борьба цвела, пестрела цветами. Синий - здесь неуместное небо, темнеющее в вышине. Серый - бесплотная равнина в редких прогалах кустарников. Алый - самый бесценный, самый живой. Бледный - отсвечивает клинок блеском души, жаждущей выжить. И когти, руки, лапы, щит и зубы - все смешалось в энном царстве во хваление богов. Богов битвы, и не иных. Тех, кому ритуал, молитва - только лишь бойня.
. . . Так отступал Алленвальд за камни, Гарольд, пред коим оставлена одна гончая, лишь слегка толкнутая Ятой, и, лишь едва качнувшись, бросившаяся вперед, намеренная заскочить на валун, таким образов получив преимущество - высоту. И тогда запрото достать голову человека лапами, глуша по вискам, дабы после вступить клыками и челюстью. Беда.
. . . Несколько в стороне Лука полузвериной стояла против истинного зверья - здорового и готового к бою аки вечная борьба за существование. Звери-звери, быть может, вы мясо не поделили в прошлой жизни? Как знать, но сердце за сердце, клык за клык, и гончая в неистовстве прыгает: лапы и грудину противнице, хвост метелкой в глаза, перекрывая зрения и вводя в полумиг, четвертьмиг, а все ж замешательства.
. . . Жара наступала. Стояла в кустах банная колдунья крови. Медленно остывала, мотая головой в попытке опомниться от трагической смерти ее куклы - пушистого монстра, что едва не перегрыз глотку. В купель бы сейчас прохладну. Но нет, стой, Ята, чувствуй, думай, что предпринять. Бойся следующих слов Старца на далекой стороне у костра.

. . . - Что ж вы предприняли тогда? - спросил попутчик, сидевший у костра на пару с бывшими героями, а ныне - просто лишь продрогшими путешественниками, теми, что узрели в костре себя. - Как справились? И что было после, господа?