Не для печати, Рассказы разных лет.

[ДобрякЗлыдень]

По моему Марку не на что жаловаться все вполне открыто и честно)
И что же он (Марк) предпочел в конце концов?

[demianpost]

По моему Марку не на что жаловаться все вполне открыто и честно)
И что же он (Марк) предпочел в конце концов?

Главному герою уже все равно, что предпочел наемник, а я как-то не поинтересовался Думаю, что, по трезвому размышлению, расстрелял системники и побежал догонять главгера.

[demianpost]

Очередная старая зарисовка к "Божественному аркану", рождествеская

Ужин при свечах

Длинный коридор не имел углов. Он извивался, как кишечник разлагающегося древнего зверя, лежащего на дне океана. Капли влаги то и дело срывались с низких сводов, звонко падая в темную воду, покрывавшую пол. Если бы не многочисленные пучки фосфоресцирующего мха, в изобилии растущего под потолком, то темнота проглотила бы подземелье, и пришлось бы держаться рукой за холодные влажные стены, чтобы иметь хоть какую ориентацию. А вот этого делать совершенно не хотелось.
Зойка глубоко вздохнула и струйка пара, вырвавшись из теплых легких, коснулась лица. На самом деле девушка точно не могла сказать, находится ли этот странный коридор под землей, или где-либо еще. Она просто шла по колено в воде, свыкнувшись с темнотой, сыростью, холодом, неизвестно откуда и неизвестно куда.
Неожиданно ее правая нога подогнулась, омерзительная каменная кладка придвинулась вплотную. Зойка хотела опереться на склизкую поверхность ладонью, но резкий толчок развернул падающее тело, заставив прижаться щекой к липкой грязи. Острая и яркая боль ураганной волной затопила сознание. Девушка закричала бы от ужаса, но так же неожиданно захлебнулась собственным криком. Коридор стал сжиматься, свечение мха гаснуть, но и в наступающей тесной тьме слышалось противное резкое шипение, свист да лязганье.
Она смотрела на себя со стороны и видела, что из множества скрытых щелей вылетают металлические диски, грани которых остры, как бритвы. Диски мчались по коридору, гудели, с искрами и звоном отскакивая от стен, оставались торчать в трещинах кладки, впивались в каменную поверхность, кромсали ее тело. Древняя ловушка сработала и Зойка, изрубленная как картонная кукла, осела в темную воду. Особо нелепо выглядели глаза, стекленеющие, круглые, с расширенными зрачками.

Наваждение схлынуло. Зойка с шумом выдохнула, затем судорожно вдохнула воздух обратно полной грудью. Легкие горели от недостатка кислорода, сердце гулко стучало в груди и висках. Она жива! Темно-кровавая каша - всего лишь подлива, куски мяса хорошо прожарены и обрамлены петрушкой. А глаза... Глаза ее собственные, отраженные от блестящей поверхности столового ножа.
-- Говорят, мы являемся тем, что едим, - раздался спокойный, чуть насмешливый мужской голос.
Девушка подняла глаза, чтобы посмотреть на говорящего, но взгляд утонул в непроглядности. Более мирной, успокаивающей, умиротворяющей, чем в жутком сыром коридоре, однако не менее плотной. Неяркий, чуть колеблющийся свет от редких свечей создавал маленькие сферы, в которых вырисовывались натюрморты. Белоснежная скатерть, тарелки с росписью и ажурными краями, вазы, сияющие золотом кубки, канделябры в потеках воска... Дальний край стола совершенно растворялся сумраком и Зойка все никак не могла разглядеть сотрапезника. Лишь только чуть угадывался силуэт, слышался бархатный голос, да еще руки... С тонкими пальцами, унизанными кольцами, худыми запястьями, обрамленными в кружевные рукава. Эти руки хорошо видны, потому, что попадают в область света, но за ними лишь тень.
Зойка отбросила от себя нож с вилкой, звякнув по фарфору, и схватилась за витую ножку фужера. Слуга поднес два хрустальных графина, наполненных вином. Ей всегда больше импонировало красное - терпкое, с кислинкой, но сейчас бордовый цвет вызывал тошнотворные позывы. Зойка указала кивком головы на белое.
- Правильно, белое сухое лучше подходит к мясным блюдам...
Во рту пересохло. То ли от переживаний, навеянных видением, то ли от спокойного мужского голоса. Ожидания всегда нетерпеливы. Ведь она так хотела взглянуть в лицо говорившего незнакомца! Ах, этот проклятый стол, уставленный яствами, этот проклятый этикет, не позволяющий встать раньше окончания ужина, эта проклятая полутьма! Ужасно хотелось крикнуть слугам, чтобы они зажгли как можно больше свечей, но, к сожалению, не Зоя здесь хозяйка. Всего лишь гостья.

Яркий и жаркий свет заставил зажмуриться. Она, что, высказала свое пожелание вслух? Режущая боль острой иглой пронзила глаза и девушка застонала. Господи, за что же ей достались эти мучения? Рука все еще сжимала бокал и для того, чтобы отвлечься, Зойка поднесла его к губам, заставив себя сделать глоток. Кашель сдавил горло, вино оказалось чрезмерно сухим! "Брют"? Нет! Это вообще не вино, это песок.
Она встала на четвереньки, кашляя, отплевываясь, мотая головой из стороны в сторону и моргая ослепшими глазами. Очередное видение накатило неожиданно и подло, уведя ее сознание в новую реальность - реальность пустыни. Сколько времени на сей раз она в ней проведет? В очередной раз, направляясь из ниоткуда в никуда...
Так сколько же времени прошло? С рождения? С того самого момента, когда она осознала, что ее зовут Зоя, что есть папа и мама, другие любящие люди? Со смерти в затхлом коридоре или со времени ужина при свечах? А быть может, и нет времени, длительности и очередности событий? Сколь много или мало его прошло, пока она бродит по барханам? Таким, вроде бы, разным, но совершенно одинаковым. Пустыня...
О, оказывается, что Зойка обрела зрение! Тогда напрашивается вопрос - когда?
Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы... Обрывки мыслей, фраз, голосов, картинок, увиденных в разное время жизни. Вопросы накладываются на них, но совершенно не дают ответов. И, спрашивается, когда именно она забрела в оазис? Жажда и всепоглощающая сухость гнала тело вперед, а разум плавал в красном бредовом пространстве, изнуряя себя вопросами. Реальность сфокусировалась и утвердилась лишь тогда, когда потрескавшиеся губы коснулись влаги. Жадные глотки божественно вкусной воды...
Зойка вновь оказалась оторванной от страдающего тела, смотрящая на него со стороны. Бесконечные, от горизонта до горизонта, пески, небольшой островок скудной и чахлой зелени, и она, стоящая на коленях, пьющая из грязной лужи. Вода мутная, гнилая, но такая желанная!

Тошнота подкатила к горлу, девушка выплюнула изо рта болотную жижу. Капли упали на некоторые свечи, они зашипели и погасли. Вновь Зойка оказалась за столом, перед тарелкой с недоеденным рагу, с бокалом в руке, окруженная таинственной полутьмой. Перед ней простирался, устремляясь в бесконечность, длинный стол, на дальнем его конце еле угадывалась фигура хозяина званного ужина. Впрочем, звал ли он ее на эту трапезу?
- Что, вино оказалось слишком кислым?
По-прежнему в голосе незнакомца слышались насмешливые нотки. Он, что, издевается? Играет с ней, как кошка с мышкой?
-- Кто ты? Где я? Объясни, пожалуйста! Я ничего не помню... Что со мной происходит?- только и смогла пролепетать девушка.
-- Вопросы, вопросы... Оглянись, - голос из темноты был грустен.
Зойка осторожно, чтобы вновь не провалиться в ужасные видения, повернула голову, скосила глаза. И уперлась взглядом в отражение других серых глаз, глядящих на нее со страхом ожидания. Девушка, вплотную сидящая к ней спиной, обернулась одновременно с Зойкой и от того они сейчас смотрели друг на друга.

Да это же зеркало!

Память внезапно вернулась и все встало на свои места. Слишком неожиданно, поэтому девушка подумала, что пришло новое видение, заставляющее испытать новые муки. Она даже зажмурила глаза и замерла в нетерпении.
-- Зоя... Зойка... С тобой все в порядке?
Кто-то нетерпеливо тронул ее за плечо. Зойка приоткрыла один глаз, осмотрелась. Комнатка в общежитии. Она сидит перед зеркалом, на противоположных концах которого зажжены две свечи. Сзади расположено еще одно зеркало. "Магический коридор". Николавна, ее соседка по комнате, жадно смотрит на Зою, теребит за плечо, задает дурацкие вопросы.
-- Ну, что ты там видела? Господи, я так испугалась! Ты замерла, стала неподвижной как статуя, тихо стонала и даже плакала! Принца-то своего видела? Как гадание, удалось? Что ты молчишь, Зойка?!
Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы, на которых нет ответа. А, ведь, за ответами она и пошла в коридор из свечей, устремленный в бесконечность. Или может быть ответ дан? Путь из ниоткуда в никуда...
- Зойка, ответь хоть что-нибудь, не молчи! Что видела-то?
Ничего она не увидела, лишь себя и свои бесконечные страхи! А его глаза, того, который может любить и оберегать, который может ответить на любые вопросы, постоянно терялись в неведении.

Судорожно сжатый кулачок ударил в отражающую поверхность. Зойка, смотрящая из зазеркалья, треснула и, через мгновение, осыпалась обломками. Иллюзия бесконечности пропала, осталась лишь только тьма, освещаемая скудным светом двух свечей.
Ко всем чертям рождественские гадания под ЛСД!

P. S.

Сидящий в кресле элегантно одетый моложавый мужчина грустно посмотрел на противоположный конец стола, на опустевшее кресло, затем обернулся, бросил взгляд на разбитое зеркало, вздохнул и тронул рукой пустой кубок. Подошедший слуга налил в него вина.
-- Скажи мне, дружище, почему идущие по "магическому коридору" всегда переполнены страхами и предрассудками?
-- Вероятно, господин мой, они просто растеряны. Их мир слишком стабилен и предсказуем...
-- Да? Так почему же в своих страхах они хотят встретиться со мной? При том, что характерно, именно меня никто из них и не видит? Ох уж эти вопросы без ответов... Я знаю, на какой ты точно знаешь ответ.
Слуга почтительно замер в ожидании. Хозяин пригубил вино из бокала, лукаво улыбнувшись, спросил:
-- Что на десерт?

[Siste Vinter]

Вы на редкость плодовиты в хорошем смысле этого слова. Неужели за все эти годы вы так и не издали ни одной книги?

[demianpost]

Вы на редкость плодовиты в хорошем смысле этого слова. Неужели за все эти годы вы так и не издали ни одной книги?

О, вы мне льстите - я на редкость ленивый графоман, который садится за клавиатуру только тогда, когда зуд от идей мешает расслабиться По профессии я архитектор, дизайнер интерьеров, художник, но никак не литератор - писанина, как хобби, досталось в наследство от журналистской работы. Впрочем, за последние 10-15 лет у меня скопилось материала на шесть полновесных романов, если найдется время написать подобный объем, то попытаюсь опубликовать. Не знаю, мне кажется, что издательства не ждут меня с распростертыми объятиями, поскольку я пишу несколько не в формате. Ну, к примеру, у меня есть задумка, которую очень хочется реализовать - космопера скрещенная с философским трактатом. Ниже отрывок из него, оформленное в виде рассказа. Проверено - читается для многих с трудом.

Доступное средство

"Война - это совокупность агрессивных действий, направленных на захват сфер влияния и ресурсов. В зависимости от типа применяемых средств достижения цели, войны подразделяются по видам: вооруженный конфликт, холодная война, война культур, идеологическая, финансовая и пр. Термин "тотальная война" предполагает комплексное воздействие на противника всеми доступными средствами".

Александр Дмитриевич еще раз повторил про себя сухую фразу определения, вбитую ему стратегами в сознание еще в лицее, покачал головой, покривился от тугого воротника мундира и повернулся к секретарю.
- Посол прибыл?
- Да, ваше сиятельство, ожидает в третьей канцелярии под неусыпным надзором седьмого департамента.
Тотальная война - любимый термин императора, поэтому помимо боевых звездолетов, каскадного орбитального десанта, гипноблокады, и прочих средств воздействия на Альмею, он решил применить и дипломатический подход, как доступное средство. Посол джиев жил на Земле с детства, однако, будучи физиологически человеком, сознанием обладал извращенным. Впрочем, не по-человечески вообще все связанное с джиями. Альмея, в свое время населенная колонистами с Земли, перестала быть имперской планетой, поскольку логика ее жителей не укладывалась в рамки понимания. Аналитические и политические институты буксовали уже просто на определении "джий". И ладно бы, распылить планету, всего и делов, но "джий" - как идеологический вирус, распространялся все больше, дальше, глубже и стремительнее в межпланетной империи. Понять противника, вот главное, но могучая государственная машина буксовала.
"Хватит с меня министров, хочу взглянуть проблеме в глаза буквально", - подумал император и кивнул секретарю, мол, проси представителя войти.
Через минуту джий прибыл в кабинет, оглядел помещение и неторопливо подошел к креслу возле камина. Внешне - обычный человек, которых тысячи бродят по улицам, с темными очками на горбоносом лице, одетый в джинсы и замшевую куртку. Александр Дмитриевич стоял у окна, скрестив руки за спиной, молча наблюдал за действиями посла. У джиев не принят этикет, они не называют своих имен, не подают и не жмут рук, не обмениваются приветствиями... Когда посол сел в кресло, император решил отбросить условности и атаковать в лоб.
- Вы, анархия. Вы - хаос, разрушительное зло. У вас нет общественных ценностей, культуры, морали, - императорский хорошо поставленный голос гвоздил фактами, которые эхом отражались от стен, - Мне трудно понять, как война возникла из-за того, что солдат наступил на ногу старику, но и плевать, мне хочется понять другое - как такое общество вообще может существовать не распадаясь. Чисто академический интерес и любопытство социолога.
Посол улыбнулся.
- Александр Дмитриевич, присаживайтесь. Как вам в голову могла прийти нелепая мысль, что воюют из-за отдавленной ноги? Вы же опытный человек... Это лишь повод. Я в вас сейчас могу плюнуть, как вы предлагали, но не гипотетически, а слюной, и это будет поводом для моего убийства. Поводом, но не причиной. Воюют и убивают из-за желаний. Наши диаметрально противоположны, что делает борьбу непримиримой: и вы, и мы, отрицаем образ жизни друг друга. Впрочем, джий не может судить о том, что достойно существования помимо него самого, мы просто боремся, а вы - угроза.
- Что за феномен - джий? Вирус, сущность, коллективный разум, религиозная догма? Что именно вы называете подобным сочетанием звуков?
Посол пожал плечами.
- Джий, это ответственное приятие, существующее в каждом, способное судить безнаказанно в силу абсолютной чистоты и истинности.
- Я не понимаю этого набора слов, - император сел в кресло напротив и понял, что затея с дипломатией попахивает отчаянием грядущего апокалипсиса. Идут новые гунны, разрушающие Рим и не могущие членораздельно объяснить, как им это удается.
Посол вздохнул, снял темные очки, устало потер пальцами веки и взглянул императору в глаза.
- Мне было шесть лет, когда отец подарил кролика. Серого, с розовым носиком, шершавым языком, крошечным хвостом... Я наполнял кормушки сорванной травой, чистил клетку, брал пушистого на руки, гладил... В конце лета меня им накормили. Помню, что бился в истерике, и все равно был выпорот за внезапную тошноту. Он умер, потому, что мне нравилась мясная пища, однако тогда произошедшее воспринялось, как издевательство и насмешка над чувствами. До десяти лет мне было запрещено питаться в ресторанах, фаст-фудах или продуктами, купленными в магазине, лишь только тем, что я сам мог вырастить и приготовить. А затем запрет исчез. Любопытство побудило к экспериментам, аскетизм готов был вылиться в вакханалию, но предок устроил ряд экскурсий. На скотобойню, птицефабрику, пищевые производства... Я проследил всю цепочку превращений теленка в гамбургер и лишь тогда принял для себя смерть кролика. В общем-то, для джиев нет запретов, есть лишь условие приятия. Только когда приятие коснулось меня, проснулся и разум, а вместе с ним понимание. Вы же стараетесь понять, но не приять.
- Так "джий" - это приятие, через которое приходит понимание?
- Вы невнимательны, я минуту назад об этом говорил... Ответственное приятие...
- Способное судить безнаказанно, я помню.
- Вы помните слова, не понимая сути. Думаете, что после того, как я понял, за что отлупил меня отец, я стал джием? Я испытал облегчение, а не ответственность. Человек с вашей памятью должен помнить, что джий - это ответственное приятие. Ответственность можно испытать, лишь убрав запреты. В вашем же мире все ограничивается барьерами. Языковыми, социальными, нравственными, религиозными, культурными... Вы ограждаете детей от взрослых ложью, думая, что ложь во благо, тем не менее, прекрасно понимая, что когда они вырастут - обмана не простят. Вы ограничиваете права и свободы друг друга, прекрасно понимая, что только так возможны безответственные власть и богатства, однако, вечно живя в страхе оттого, что некто более безответственный может занять ваше место. Но это не самый большой страх. Вы боитесь, прежде всего, самого себя, каждый из вас, именно поэтому постоянно носите маски и играете роли. А внутренний ментор все равно живет внутри, и вы загоняете его все глубже, и глубже, на самое дно души, делая монстром. Иногда, ночами, вы не можете уснуть, потому, как маски остались на прикроватном столике или неприятие прорывается кошмарами. И вы травите себя таблетками, забалтываете психоаналитиками, окружаете развлечениями - лишь бы забыться, лишь бы заглушить внутренний голос души. Можно еще переложить ответственность на другого, на понятие "священный долг" или придуманного бога. Только плохо действует, внутренний монстр чуть слышно, но шепчет о приближении страшного суда. И вы мечетесь. Что новенького придумали? Сколько видов наркотиков вам нужно, чтобы забыться?
Самое действенное средство - это расстояние. Во времени, согласившись, что оно лечит беспамятством, в пространстве, разделенным на железобетонные звуконепроницаемые стены, в поручительстве... О, последний метод просто гениален! Один дает поручение другому, другой приказывает третьему, а третий, надежно обмотанный изоляцией бессмысленности своего поступка, нажимает на гашетку. Дело сделано и вина каждого слабо доказуема. Один свинью вырастил, наплевав на ее будущее, другой ее зарезал, не вникая, что перед ним живое существо, поскольку не видел ни рождения, ни развития, третий, получив сырье, сделал сосиски и раздал остальным под долговые расписки с названием "деньги". И так во всех областях. Архитекторы проектируют, строители строят, живут в постройках неизвестно кто, да и не важно. Разделение труда, великое достижение цивилизации, конвейер. Удобно еще и то, что при конвейере вовсе не нужно развития личности, достаточно среднего во всех отношениях образования, хоть и трижды назовите его высшим. Потому, как и не образование вовсе, а заучивание разрозненных фактов. Большего для людей-функций и не надо. Вот, что я понял после того, как отец отлупил меня еще раз, за то, что я испытал облегчение.
И, что вы думаете - после взбучки облегчения как не бывало, зато пришло приятие ответственности, что живу среди вас. Но и это не сделало меня джием.

Александр Дмитриевич Романов, сорок два года от роду, опытный царедворец, интриган и политик, помазанный на царствие восемь с половиной лет назад, переживший несколько кабинетов министров, военных кампаний, планетарных переворотов и покушений, понял, что допустил ошибку, когда заглянул в серые спокойные глаза посланца. От них невозможно было оторвать взор, они проглатывали своей чистотой и бездонностью, подкупали честностью и решимостью, делали беззащитными перед словами и поступками. Самодержец имел стойкий иммунитет к гипнозу и иным средствам воздействия на психику, спасибо специалистам, однако попался в сети эмпатии сидящего перед ним существа. У императора мелькнула мысль, что, может быть это и есть Спаситель, его пришествие именно так и должно произойти - буднично, по-домашнему. Но нет, объяснение было слишком простым, чтобы его принять, поскольку собеседник, и не хотел его спасать, напротив, каждым своим словом он накладывал ответственность, вернее поднимал ее из глубин императорской души. Как будто бы вздымал ил со дна прозрачного доныне пруда.

- Джием меня сделало, - продолжал говорить посланец, - то, что произошло после приятия правды: вся тяжесть окружающего мира, легшего мне на плечи и осознание ответственности за подобную ношу. Понимание того, что я не могу отделить себя от вас, что каждый грех, совершенный рядом, каждая умная мысль или глупость, каждый шаг или вздох живущего рядом, вольно иль невольно разделяется моей ответственностью. И у меня есть выбор: либо стать жертвенным агнцем, принявшим на себя чужое неприятие, и умереть, либо стать судьей в высшей инстанции, потому, как право разделения ответственности дает мне право судить.
- Приятие, способное судить безнаказанно в силу абсолютной чистоты и истинности, - прошептал император, которому уже трудно было дышать от наваливающейся в груди тяжести.
- Именно, - усмехнулся посланец, - у вас память государственного мужа... Абсолютная же чистота и истинность суда может быть только внутренняя. Вы сами должны себя осудить, взвесив и осознав все внутренней правдой. Нельзя ее прятать, ломать, уклоняться от ее мнения, нельзя сбежать в смерть просто так, без попытки исправить содеянное. Вот, начните хотя бы с этого.
Джий полез во внутренний карман куртки и вытащил пакет с серым порошком, затем бросил его через столик на колени императора. Пакетик раскрылся, порошок высыпался на безупречно отглаженные брюки, которые Александр Дмитриевич машинально отряхнул. Не получилось, порошок размазался, оставляя на безупречности пятно.
- Стоило труда пронести подарок через бюрократические препоны, надо отдать должное системе порук, хотя слабость есть у всего. Уберем границы расстояния, времени и посредничества. Это прах людей сожженных ковровой бомбардировкой на Альмее, смешанный с прахом экипажа эсминца "Гавриил". Результат вашего приказа за номером... Ну, дык, и сами вспомните, память у вас хорошая. Не смею более задерживать.
Посол поднялся, улыбнулся, вернул темные очки на нос и направился к дверям легкой походкой беззаботного человека, сделавшего доброе дело. Взявшись за ручку обернулся и произнес: "Не распадается наше общество из-за ответственности друг перед другом". Император остался в кресле недвижим, а когда секретарь заглянул, отправил его обратно в приемную нетерпеливым взмахом вспотевшей руки. Прах из пакета от дерганного движения еще более испачкал брюки. Самое интересное, что Александр Дмитриевич, наконец, понял, каким средством пользовался противник в войне, самым доступным и распространенным для воздействия - совестью. Но понимание опоздало, потому, что лично ему предстоял выбор. Либо стать жертвенным агнцем, принявшим на себя всю тяжесть ответственности, либо превратиться в существо, способное судить безнаказанно в силу абсолютной чистоты и истинности.

[ДобрякЗлыдень]

Либо стать жертвенным агнцем, принявшим на себя всю тяжесть ответственности, либо превратиться в существо, способное судить безнаказанно в силу абсолютной чистоты и истинности.

По мне так первый вариант наиболее грустный для глав. героя наверное, второй наиболее интригующий, но ведь всегда есть и третий вариант? Просто третий он обычно самый болезненный в силу своего природы т.е. его никто не видит и последствия даже для главного героя непрогнозируемы.
Хотя конечно в данном размышлении я как плохой критик пытаюсь написать книгу за автора.
Мяу

[Kyrie]

А почему к императору обращаются "Ваше сиятельство"? Это ж обращение максимум к князю.

[demianpost]

Либо стать жертвенным агнцем, принявшим на себя всю тяжесть ответственности, либо превратиться в существо, способное судить безнаказанно в силу абсолютной чистоты и истинности.

По мне так первый вариант наиболее грустный для глав. героя наверное, второй наиболее интригующий, но ведь всегда есть и третий вариант? Просто третий он обычно самый болезненный в силу своего природы т.е. его никто не видит и последствия даже для главного героя непрогнозируемы.

Помните, как у Жванецкого: "Ему говорили "Бери на себя" - он не хотел, ему говорили "Бери на себя!", и он взял... И, вот, он здесь, а мы, говорившие "Бери на себя", его хороним". Главное не то, какие варианты существуют, а то, какие человек воспринимает. В рассказе джий, с помощью совести, убеждает императора, что выхода всего два, хотя, конечно, их множество.

[demianpost]

А почему к императору обращаются "Ваше сиятельство"? Это ж обращение максимум к князю.

Император и есть князь. В романе межзвездная Российская Империя, в которой император - выборная должность среди князей.

[demianpost]

Очередной старый рассказ.

Ветер.

Ветры бывают разными, друг мой. Как люди, сидящие в этом баре. Казалось бы, у всех по две руки и ноги, по паре глаз и ушей, но, ты и без меня знаешь, диаметрально противоположный взгляд на вещи. И душа, должно быть, совершенно неповторимая. Не мне судить, я и в собственной-то еще до конца не разобрался. Чем глубже копаюсь, тем больше непонятностей и загадок обнаруживаю.
А тогда мне достался паршивый ветер. Ты бывал на Терре? Багамские острова... Нет? Там ветер ласковый и нежный, соленый и пахучий. Ммм, по ощущениям - клубника со сливками! Эх, что говорить, ты же клубники не ел!
Ладно, будем о более близком и родном, о двигателях и инжекторах...
Хреновый инжектор - это беда! Говорю со знанием дела - подводит всегда в самый неподходящий момент. Захлебывается, рвет тягу, плюется топливом... Мне на хвост уселся «Милашка» Хэнсон, а инжектор стал вновь демонстрировать выкрутасы. Если ты бывал в системе Проксимы, то, несомненно, знаешь Хэнсона. Нет, не бывал? Слушай, о чем я только тут говорю? А, о ветре, правильно...
Так вот, ветер есть и в космосе. Солнечный, магнитный, гравитационный... В каждой системе он совершенно разный. И любой ветер, конечно, можно любить, но ведь мы планетарные создания, не правда ли? А Хэнсон, видимо, подружился с
космическим ветром. «Милашке» фартило, как ни одному из свободных капитанов! Эх, угораздило перейти ему дорогу... Да и инжектор...
Короче говоря, влепил Хэнсон полновесный заряд в корму, так, что у меня самого отнялась правая половина тела, не говоря уж о бортовых системах. Дернулся «Старикан Энейро», заскрежетал... Это страшно, когда сквозь трещины уходит воздух, мигают аварийные панели, тебя швыряет, как лед в миксере, невозможно пошевелить правой рукой и ухмылка на лице кривая. Видимо от страха я и посадил свою развалюху на Стикс.
О Стиксе спрашивать не буду, лучше сам расскажу. Пустыня, одним словом. Но, ты знаешь, в космосе есть разные пустыни. Аммиачные ледовые торосы, жаркие и влажные серные болота, а так же кремниевые, отполированные, как зеркало. Стикс
- планета другая, мертвая именно в нашем, человеческом смысле. Некогда живая, а ныне мрачная, загадочная и до мерзости негостеприимная.
Лет двадцать назад на ней обнаружили признаки исчезнувшей цивилизации. Развалины поселений, непонятные механизмы. Автоматы сделали свое дело, прорекламировали этот кусок камня и никто не обратил особого внимания, что большинство техники вышло из строя. А когда высадилась первая экспедиция, то из нее не вернулись и роботы... Уж только вторая установила, да и то, по оставленным записям, что присутствует на Стиксе некое поле энтропии, воздействующее, в первую очередь, на разум в любой форме.
Понятное дело, Стикс объявили закрытой зоной. Контрабандисты страсть как любят «запретки», но и мы не совались. Кому умирать охота, да еще слетев с катушек? А вот меня угораздило - бац, прямо туда! И, что обидно, на планете
кислородная атмосфера пригодная для дыхания.
Ну, ладно, твое здоровье друг, давай выпьем. Эй, человек, налей еще! Да, паршивый мне ветер тогда достался...
Аварийная посадка в таких условиях, скажу тебе, уже не сахар. Угол входа в атмосферу должен быть точным. Чуть больше - сгоришь, чуть меньше - выкинет обратно в космос. Но даже если правильно вошел - до поверхности еще надо долететь, сесть. Шансы минимальные, но, сейчас я знаю, у Господа на сей счет был собственный план, он решил познакомить меня с ветром Стикса.
Корабль трясся, стенал и рыдал. Я прокусил язык. Сгорели антенны, стал течь герметизирующий гель, который заполнял бреши, оставленные излучателями «Милашки». Но тормозные системы сработали правильно, аварийная автоматика не подвела. Искореженные отсеки были отстрелены, плазма только обожгла обшивку. Иногда я думаю, что простейшая механика гораздо полезнее многомудрых
компьютерных систем... В конце концов, когда до поверхности оставалось совсем немного, меня спеленало коконом аварийной капсулы и выкинуло из горящего корабля.
И вот я, оглоушенный, наполовину парализованный, лежу на долбанной, пардоньте, планете и ветер швыряет в лицо песок, горсть за горстью.
Мне бы радоваться, ведь жить остался, но куда там! Ох, как я был зол, если бы ты только, дружище, мог себе представить. И было от чего! В трюме «Старикана Энейро» находилось добра на полтора миллиона кредитов, все сбережения вложил в сделку. Говорили умные люди: «Не клади все яйца в одну корзину».
Согласен, контрабандист я аховый и торговец дерьмовый. Да и, вообще, свободный капитан из меня никудышный. Отец - это да! «Старикан Энейро» достался мне в наследство, когда папаша приобрел себе новое корыто. А у меня творческая натура, решил посмотреть мир, себя показать. Еще была одна мечта - сделать собственную выставку на Терре. Представляешь, на каждом из миров, куда заносила
нелегкая, я писал пейзажи.
Не, картины - это не снимки. Снимок достоверен, хорош для памяти или документа. Художник же передает собственные впечатления. Картина несет отражение сути планеты в душе человека... И ветра, который поет на ухо свою песнь...
На Стиксе ветер издевался надо мной. Не знаю, возможно я и сам виноват. Лежу, смотрю на горящие в паре километров от себя обломки корабля и матерюсь. Вот, представь, к тебе домой вваливается незнакомый мужик и ругается, совершенно не замечая твоего присутствия. Какова реакция? И ему не понравилось.
За пару часов мне посчастливилось понять то, до чего не дотумкали головастые исследователи. Ветер Стикса живой и очень даже разумный. Ха, поле энтропии! Он сам был этим полем. Я не знаю, что из себя представляла древняя цивилизация на планете, но то, что ветер впитал ее всю в себя - это точно. Ведь я умею разговаривать с ветром, а местному умнику уж очень хотелось поболтать.
Не зря говорят, что миром правят эмоции! Я был зол, поэтому особо и не обратил внимания на голоса в своей голове. Даже не голоса, а образы, чувства, эмоции, фантазии и обрывки фраз. Вся эта кутерьма наверняка живет в каждом, но у людей все скрыто в подсознании. Ветер же планеты вначале изучал чуждый ему разум, затем полностью впитывал чужака в себя и мешал содержимое, как салат в лоханке.
А, что скажешь, бармен? Мешаешь коктейли-то? Ну, замути-ка тогда чего ядреного!
Да, паршивый ветер на Стиксе... Может быть он какой-либо неведомый паразит?
А, плевать! И сейчас, и тогда. Все мои мысли были о грузе, да о «Старикане Энейро». И я встал, а затем пошел. Что касается навязчивых образов, постоянно лезущих в башку, то списал на последствия довольно жесткой посадки. Ха, впервые ли нам, дружище, добираться домой из бара на рогах? Вот и мое тогдашнее состояние было ничем не лучше.
Фу, крепкая дрянь, хорошо пошла. Как называется? «Зуботычина»?
Повтори, мил человек, и другу моему налей.
Шел я, волоча ногу, загребая пыль, падая иногда, а ветер все больше ярился на мою к нему невнимательность. Он явно не знал, что такое черт, какие половые органы у его мамы, про собачьи экскременты даже не догадывался, поэтому и не шел по названным адресам. У меня же была цель - густо дымящие обломки корабля. Там находился аварийный маяк, там, в специальной упаковке, лежал груз, там был выход из
ситуации. И, ты знаешь, ветер на время отстал, просто наблюдая со стороны, вертя на холмиках небольшие бурунчики.
Что ты думаешь, дошел я до обломков! Включил маяк, схавал рацион, вколол лекарства. Понятное дело - устал. А ветер, хитрюга, только этого момента и ждал. Ох, как меня скрутило! Сплошная белиберда в голове - кошмар, да и только.
И песок, который скрипит на зубах. Последний факт взбесил окончательно. Миром, если ты помнишь, правят эмоции. Злость вновь дала мне силы и на время прочистила мозги.
А мысли, дружище, были, ох, какие невеселые. Понял я - кранты, пора сливать топливо. Ведь даже если за мной прилетят - не дождусь я своих спасителей, сойду с ума, растворит дрянной ветер мою душу. И так стало тоскливо, что волком завыл! Давай выпьем, чтобы больше никогда не оказываться в такой постыдной ситуации.
Дух противоречия - великое чувство. Когда перед казнью осужденный посылает палачей куда подальше - это прекрасно. А что делать, если выхода нет? Но, не даром говорят, что безвыходных ситуаций не бывает, просто мы не видим выхода. Как ты думаешь, что оставалось делать в тот момент? Можешь не гадать, ща расскажу.
Я нашел краски и стал рисовать пейзаж, как и сотни раз раньше на множестве планет. Вот только пейзаж был другим, не мертвым и пустынным, что окружал. Рисовал прямо на недавно остывшей обшивке корабля, по памяти. И сквозь мазки уже проступало то, что увидел однажды на Терре - Багамские острова. Клубника со сливками, а не скрипящий на зубах песок.
Ветер Стикса понимал, что я рисую совсем не то, что вижу. Возможно, если бы традиция была сохранена, и я нарисовал бы его портрет, то он сжалился надо мной. Хотя, не думаю. Но я рисовал воспоминания и свои затаенные желания, поэтому паразит стал с утроенной энергией залезть мне в башку.
В начале чувствуешь, как что-то копошится у тебя в мозгах, затем начинает жутко болеть голова. Неожиданно понимаешь, что витающие вокруг образы - это твои собственные, но уже украденные и безжалостно присвоенные. Я не обращал внимания - рисовал. Через некоторое время холод и дрожь охватывают все тело, пальцы плохо слушаются, а колени начинают дрожать. Перед глазами плавают красные круги
и вокруг все подернуто пеленой. Я рисовал, мне было плевать.
Сколько времени продолжался кошмар - совершенно не представляю. Помню лишь одно - наслаждение выполненной работой. Я стоял и смотрел на плывущие над лазурной лагуной облака, чувствовал мягкие касания солнечных лучей, слышал плеск прибоя... Уже теряя сознание понял, что создал лучший в своей никчемной жизни пейзаж, поэтому и умирать стало приятно. А когда меня стали тормошить за
плечо, то не сразу понял, что еще жив.
Щека лежала не на песке, а на синтетическом покрытии, рядом высилась не обгорелая обшивка «Старикана», а обычная стена и на ней, что любопытно, вместо нарисованного пейзажа располагалась голографическая реклама туристической компании. Да, лазурное море и белые облака. Ни мертвого очарования Стикса, ни его сводящего с ума ветра... Вместо них лишь поток воздуха, выдуваемый из вентиляционного
отверстия, да толпа людей, равнодушно спешащих по своим делам. И полицейский, который трясет меня за плечо с требованием предъявить документы.
Ветры бывают разными, друг мой. Планетарные, космические, злые, ласковые, сводящие с ума и дарующие благодать. Мне кажется, что я поймал один из последних, дующих через всю Вселенную. Иначе как объяснить то, что я оказался здесь, на Каладане V?
Что, не веришь? Я бы и сам не поверил. Вот, открываю выставку своих работ, под названием «Ветры тысячи планет». Приходи, посмотри, все пейзажи восстановил по памяти. Там нет лишь одной планеты - Стикса. Честно говоря - боюсь рисовать. Что если безумный ветер вернет меня в свои объятия? И еще, я стал много пить.
Почему? До сих пор неуверен, что окружающее - это действительно реально. Быть может и ты, и я, и все вокруг лишь наваждения, живущие в жадном ветре, замешивающим любимый коктейль из человеческих душ.