IPB

( | )

Rambler's Top100
Подписка на новости портала Цитадель Олмера
Правила Литфорума
Незнание не освобождает от ответственности.
Об аварии на сервере
Мир так устроен, что плохое в нём происходит легче, чем хорошее. Брошенный наугад камень скорее разобьёт чьё-то окно, чем собьёт с ветки яблоко.
Плюмбэкс
 
Reply to this topicStart new topic
Игры Мрака, совместка - Эйн, Рэу
V
Scapewar
28 April 2013, 11:45
#1


Яда Зеани
*****

Местный
1 343
3.12.2003
вредности |__мракобестия__|
1 677



  13  


24.01.13

Башня. Пустота. Ни дел, ни возможностей. Нет, стикира, конечно, имел не менее сорока проектов, однако послеоперационный период не позволял ничего, кроме расслабленного лежания. Даже и не почитать, а излишнее мышление вызывало просто-напросто боль - что в залатанной грудной клетке, что во втором недавно установленном сердце. Отвратная слабость, за которую стыдно, жутчайшее безделие для этого мыслителя, человека духа. Для развлечения он припоминал стихи Сенея, всецело отдаваясь им. И знаете, даже до слез, ибо чуть было не вызвал свою всегдашнюю мучительную галлюцинацию. И вытереть слезы - тот еще труд, засим, стикира просто ждал, пока те обсохнут.

Она вошла незванно. В комнате потемнело точно на башню упала тень пасмурной тучи и так же внезапно прояснилось. В проеме арки окна или двери на болкон (если такой имелся) появился знакомый силуэт, пробуждая в стикре соответствующие чувства инстинктивно призывающие его опасатся этого создания. Плутовка улыбалась пребывая в подозрительно благоприятном расположении духа, видимо натворила какую пакость и теперь пришла позларадствовать или еще чего задумывала, что даже пальцы ее не находили себе покоя поигрывая острыми иглами когтей, точно в воздухе пробегаясь по незримым нитям, то были неприменно человеческие желания и слабости подпитывающие ее. Так и замерла неподвижно в проходе, лишь поигрывая пальчиками, желая навечно вписатся в окружение местного интерьера покуда ее не заметят за размышлением о какихто своих коварных планах что не спешились выполнятся.

Собственно, ни балконов, ни крупных окон на первом этаже не было, только бойницы, но те были распахнуты, чтоб к стикире, мучимому удушием, попадал свежий воздух. В холле, центральном помещении башни, не было ни одного окна, все они имели на периферии, в соседних помещениях. Очевидно, в одном из таких и появилась Эйн, тотчас замеченная эмпатическим даром стикиры, ставшем за последние времена в разы подозрительней. Внутренне сжавшись - но не от страха, от необходимости тратить силы, когда он еще не готов, Кун проговорил в голове демонессы сокровенно-холодное: "По делам, домина? Простите, вы в неурочный час, я болен". Не ожидая ни скидзика сочувствия, стикира по не совсем ему ясным причинам все ж спешил избежать возможного разговора. Предчувствие? А Масата ведает.

Неспешные тихи шаги плавной походки раздавались эхом из каридора, извещая о перемещении незванной гостьи, как это странно но частенько она становилась той незванной, что не шла, а несла себя с надменным пугающим видом, обманчивой внешности, которая таила в себе азартность палача. Еще один шаг и она уже совсем близко. "Заболел?" - голова ее чуть склонилась изучая стикру, - "Какая жалость, я думала жнецы не болеют, или нет?" - хитрый лисий прищур злорадства и вот уже плавные шаги сменяются на неспешные, позволяющие демону плавно перемещатся по комнате, пробегаясь когтистыми руками по мебели, ощущая ее хозяина в каждом прикосновении и по-хозяйски осматриваясь.

Удивительно, стикира даже лозу открыл демонессе, чтобы та сумела попасть из сторожки в холл, иначе лозу пришлось бы ломать, так-то. Что б это все значило? Благосклонность? Кое-то переменилось в стикире - его два сердца и два архетипа Родника делали это существо пусть на скидзик, но другим человеком. Челов?.. Да-да, именно. И о себе стал он думать не меньше. Впрочем, и божественный аспект усилился, засим, старый и немощный, он мог позволить себе определенную снисходительность относительно демонессы, все зацикленной на своей охоте за никчемными душейками тех, кто готов так просто с ними расстаться. Стикира ж ценил свою самоделку и тех, что носил под маскою, засим, осмелился считать себя ценнее и умнее тех, кто готов расстаться с ценнейшим. Засим, думал, что демонесса ему нисколь и ничем не угрожает. Он расплатился, и теперь их общение - разговор партнеров. И, в каком-то смысле, родителей.

26.01.13

Что же пока она осматривалась, пробегаясь руками по его вещам, точно оценивая их ценность для владельца ожидала ответа : неужели стикры болеют. И тот факт что на ее пути не возникло преград открывало ей многое, очень многое, и не могло не радовать, что тот обладает бесстрашием перед ней, редко демону удавалось встретить столь уверенно держащуюся перед ней личность, что позволяло ей, безусловно, воплощать в жизнь свои наиковарнейшие планы. Было упущением лишь для нее не принимать участия в семейных спорах и следить за отношениями между ее мужчинами: Эем и Куном.

Собственно, вопрос дошел до Куна далеко не сразу- занятый своей высокодуховной рефлексией-исследованием, старикан мог пропустить многое. Вот и теперь голос сорвался чуть не до комического "эгов?" Впрочем, вместо того стикира чуть слышно ругнулся. Она не понимает?
- Я человек... Ну, баник, и все ж, мало что человеческое мне чуждо. Что понять их - нужно стать ими. Тебе не понять, - снисходительная улыбка, - никогда. Ты - другое, домина, - и что это он на "ты"? Вот что и выдает отношение. - Но хотя бы ты способна содействовать появлению людей - и то дрид.
Ныла грудная клетка с не зажившими пока швами, два сердца колотились, споря, точно два дитяти в утробе матери. А чем не дети - чувства наши? Признаться, под воздействием Родника этот черствый тип становился все больше и больше сентиментален.

04.02.13

Она расплылась в ухмылке опираясь локтями на выступающую полку, опрокидываясь чуть назад. Человек внешне, и никто бы не догадался, что она какой-то там демон, если бы не предчувствие и ощущение чего-то зловещего, потустороннего. - Мне не понять? Да как ты смеешь! - звонко раскотился ее голос, оглашающий ее власть, даже здесь в его келие, - Я много много ближе тебя к жалким людишкам. Я есть ихние страхи, их грешки и пороки, и ты смеешь говорить, что я никогда не пойму их. Ничтожество вот что они из себя представляют. И ты! - с этими словами ее рука смахнула какой-то сосуд с грохотом хлопнув его об пол на множество осколков, символично и ярко подчеркивая всю его ничтожность перед ней. - И не смей ко мне на ты, для всех я Госпажа, союзник ты или враг, это лишь повод тебя прикончить. Неужели так жаждишь своей кончины, олух? Про Эя лучше молчи. Тебя мое мнения не касается о нем. - огрубевшая, точно вздыбленная внутри мириадой острых иголок она унимала внутреннюю бурю, - Он мне предан, этого достаточно. Чего не сказать о тебе.

Счастливейшее выражение осенило полулицо больного стикиры. Восторженно питался он этим живым искренним гневом, удовлетворенно-умиленно любовался, пока не выпалил привычную свою молитву:
- Темпераментная... - звучало благоговейным полушепотом. А сердце пело - только левое, бывшее в самом деле живым. Разрывалось от двух родниковых слотов, активных последнее время. Одно - иллюзия, другое - ученица. И грозное, трижды грозное создание напомнило стикире, кто он есть, и тот здоровый самобытный период, когда Р-паразита не было. - Хочешь сказать, пороки - все, что составляет человека? Как бы не так, есть другое, куда как более ценное... госпожа моя.
Посуды на столах особой не было, разве что, давнишняя чарка, из коей отпаивал Теону виски. Пускай уж...

- Ценное? Разве меня это интересует? - резко отзывалась она, непоколебимая в своих взглядах, - Если ты говоришь о их искренности, - из груди раздался рокот раздражения, и не будь у нее достоинства она бы сплюнула до чего мерзок ей был вкус одного этого слова, - То все это не более чем попытки потешить свое самолюбие. Людишки все эгоисты, желающие лишь себе достойной и процветающей жизни. Это их природа, природа, которая ведет их ко мне, - разглогольствующая в эти минуты демон впервые мягким жестом положила когтистую руку на грудь в довольном умиротворяющем жесте, - Нет, меня интересуют исключительно пороки и грешки. Что насчет твоих Кун? Ты еще не пожалел о том что породил? - она задорно усмехнулась интересуясь между делом его промахами, наблюдая из под ресниц поблескивающими лукавыми глазками.

Глядя на ту все еще с улыбкой зрителя, любующегося шедевром, потянулся навстречу. Коснуться шедевра - значит по-своему обладать им. Какая мощь, какой гнев и сила. Сильные женщины всегда несли в себе угрозу для этой расхлябаной личности. Но и восхищали.
- Какая, к дренам, искренность? Она есть и у последнего нарла. Человечность - вот что есть у людей. Та неуловимая субстанция, единство четырех начал, которое я ищу который цикл. Успокойся, эмотроф, - раздался уничижительный смех. Масата, да с кем же он играет так запросто?! - Я ж говорил - не понять. - После пытливый взор. - Зачем тебе пороки мои? Мою поделиться промахом - ты ж воспользуешься им, будешь меня... пытать? - что-то было в этом вопросе-просьбе щенячьего.

Точно кошка какая прикрыла глаза, оставаясь в этом расслабленном жесте по прежнему напряженной и опасной, этакой уменьшеной хищницей, лишь вершиной айсберга, где в пучине скрывалась погибель для слепцов. - Человечность? Пытать? - лишь мелодично слитело с ее губ, - Вот уж чего нет у демонов так это человечности. Накой она им? Уподоблятся столь ничтожным созданиям? - Устремленный перед ним взор потухал на глазах, будто что-то незримое сдавливало демона, то было осознание, - Признатся, была бы у них человечность они бы не вытворяли того за что я желала бы их истребить. Но и не будь у них источник, созданаго человеческими грешками и пороками - они бы этого не сотворили. Человек - вот основа зла, породившее демонов. Совершенство, призванное их же изничтожить. Так что да, я буду тебя пытать. Приследуя тенью, - решительный шаг ему навстречу, - За глупые решения, за абсурдность, - еще один шаг приближал ее, - За слабость, - пропускала она каждое слово с шипением, надвигаясь бурей, пробуждая первородный страх перед ужасом своего собственного греха, - Именно поэтому тебе следует слушаться меня. Чтобы не стало хуже, чем должно быть, - тыльная сторона когтистой руки коснулась его щеки плавным движением, с каким демонстрируют свою власть над подчиненым, в неоднозначном жесте заботы и покравительства, - Такова твоя судьба с того дня как ты заручился моей помощью, - хитрая улыбка с выступающими белоснежными клыками из ряда зубов, хищница не упускающая никогда своей жертвы.

Ассоциация хищной птицы стала пытать стикиру. Да нет же, нет, если сейчас очнется мания... Всеми силами принялся взывать к Эстарре, своем торжественном и радостном глюке - пусть защитит и теперь. Ибо добиваться тела демона - худшее, что бы могло ждать стикиру, подозревал он. А иначе мания не отпустит. Но слишком уж завораживающе смотрелась теперь Эйн. Не зря же говорят: демон - это неутоленная страсть чего-то, недоконченная мысль, вопиющее несовершенство, вызывающее беспокойство. Демон - квинтиссенция земного существования, как читала в свое время стикира.
- Нет, не нужна, - улыбался, прикрыв глаз и не смотря более на музу. - Потому вы - нелюди, потому несовершенны. А грехи... куда без них. Подобно гончарному кругу, ограняют они, все ближе приближая к тому, чем должны быть, без конца отвечая на заданные вопросы. И толкая - полпроцента примерно - на то, чтобы хоть чего-то достигнуть. Стикиры знают. А некоторые считают это число еще меньшим. Но факт - алмазы среди гнили и гнуса. А вы - хе-хех - паразиты просто, паразитируете на роде людском. О, пытай меня, демон, раз тебе это нравится! Я получу то, что должен. Напомни мне о той деве-акварианке, к которой я струсил идти, обещавший забрать ее под маску и навеки поселить в себе. Давай же, мучь об этом - быть может, окажешься талантливей моей совести, - и снова смех помешанного, - но нет же, я знаю, ты не пройдешь кастинг.

Рука демона держалась возле самого лица, когда она слушала его слова, будто те желали что-то заполучить от нее? Унижения от несдержанного бурлящего порыва ее характера? Боли, напрашиваясь за такую дерзость на пощечину? Нет, рука вопреки всему свисла вниз, а взгляд, пристальный прищуренный стал больнее пощечены, разгледевший в нем что-то. - Какое красивое оправдание, - протянула она последнее слово со скрытой насмешливостью, точно ядом окрасившей слово, - Так большинство и служат великому злу, надеясь искупить свои грешки, не замечая как еще больше в них вязнут, - взгляд скользнул сверху вниз в отвращении по стикре, что был тому примером, - Предать сотворившую тебя силу вступив в сговор с темной, чтобы сделать из себя что-то еродивое. Похвально, - она гадко хмыкнула и ускользнула на соседнее свободное место, чтобы расположится там подобно царской персоне, закинов ногу на ногу в ожидании, подмечая перемены в стикре после таких слов, - Духовные муки, парой куда приятнее лицезреть, чем страдания плоти. Считаешь меня несовершенной? - она задумчиво пробежалась коготками по подлокотнику мебели, поигрывая искрящимися глазками - Как нелепо это звучит из уст еще более несовершенного существа.

Лежа с закрытым глазом, ничего стикира не видел, только ощущал ветер, перемещающийся по помещению, кое-как определяя для себя перемещения девы - а хоть с три дрена демон, все равно для него это была женщина: сильная властная женщина из тех, что восхищают. Поскольку равные. Поскольку с ними возможна Игра, единственно совершаемая между бессмертными.
- Почему оправдание, Эйн? А что б ты предложила взамен? Или нет у тебя версий, отчего Вселенная устроена так? Ты у нас - не философ, не мыслитель, а только потребитель благ и грехов этого света? Фу-у, как негодно, я ждал чего-то бОльшего. Таким образом мы, стикиры, несколько благородней, что ли... - голос звучал скучающе-уничижительно. Ибо Игра. Ибо есть ради чего. - Мы собираем чувства, собираем души по мирам, не ставя разницы меж святым и греховным, не дистиллируя и не отделяя, принимая человека всецело как он есть, ничего не отвергая и ничего не эксплуатируя. А зло... Не смеши меня, женщина. Нет никакого зла, это наивно. Есть добронамеренность, ведущая, как у терран говорит, в Ад. Есть злокозненность, ведущая туда же или, как чаще случается по ихнему закону Мэрфи - совершенно наоборот. А искренность... все лгут, особо себе. Но есть дар - счастье прямо на месте, особая проницательность, которая и есть идеальная искренность. Она говорит, что притворство не нужно, жизнь слишком короткая, чтобы юлить, скрываясь от нее самой. И кто это понял - жемчуг среди хлама. Впрочем, и каждая душа - не хлам. Поскольку имеет этот талант, сколь глубоко в ил бы его не зарыла. - Стикира перевел дыхание - снова и снова его начинало мучить удушие. Проведя серию дыхательных упражнений и наконец открыв глаз, продолжил: - А про сотворившую тебя силу... ой, не смеши, нарлёнка. "Меня сотворили из ила, из Ада..." Или, как у нас говорится, "Две черных дыры, а одна из них - Бог, другая же - Дьявол, любой бы не смог остаться один в мировой пустоте. Им вечно вдвоем по вселенной лететь. И расстаться не сметь. Не смеРть". Масата, Хезмана, они вместе творили человека, ибо сила ничто без своей противоположности. Равно как всякие полюса - иллюзия. Но помилуй, Эйн, я не богослов, это мэтра Ксарбируса надо спросить в Водном Библиарии на Аквилоне. Но и моих знаний достаточно, чтобы тебя побороть. Что скажешь, милашка?

06.02.13

Сидевшая неподалеку демонесса походила в эти минуты на посетительницу пришедшую навестить больного, но если бы кто-то случайно оказался близ и присмотрелся, то заметил, что образ этой холодной и переполненой внутренней злобой дивы оказывался роковым, подобно черной тени она ждала своего часа, часа когда силы предадут стикру и тогда она подобно неминуемой тенью метнется к нему и прервет все его муки и стремления в бренной жизни. Лукавая улыбка скользнула по ее бордовым губам, не этого ли он хотел?
- не мне предлагать тебе альтернативу, твое оправдание твоим грехам звучит убедительно и без моей помощи, - холодный почти мертвый, голос звучал поблизости, потустороннее и в то же время что-то близкое было в нем, точно звал, манил в неизвестность, как манит смерть, до ледяных покалований пробегающих мурашек, - И ты гордишься тем, что собираешь кого попало, когда меня интересуют только "высшие" сорта, более крепкой "выдержки", чья душа темнее самой ночи, пустая. И нет благородство в твоей неразборчивости. Совершившие грех должны за него заплатить, так отчего же скажи мне стикры забирают счастливых? Не происки ли это высшего? Чтобы не уподобились и непревзошли его? Ха! - разочарованый смешок прерывал ее ничем не окрашенные, чистые речи, точно они возникали из самого мироздания, обретая в ее устах звучание,
- искренность? Проницательность? - чтото обреченное было в этом вопросе, насмешливое и разрушительное, отчего незримые своды содрагнулись, зверь внутри человеческого тела пробуждался в своей безжалостности, находя лишь новые и хорошо забытые причины смести ненавистных ей созданий, заставляя выдовить сквозь сомкнутые зубы - иллюзии... Все что скрыто под этим илом это пороки, низменные желания. Искренность? Вседозволеность вот что это. Оправдание. И ты все еще веришь что зла нет?
Приглушенные шаги внезапно раздались возле его ложа, половицы тихо скрипнули под тяжестью и пространство вокпуг наполнилось ее присутствием, выдаваемое перезвоном шороха ее волос, когда она склонилась над ним шепнув:
- только не говори мне, что ты не чувствуешь его внутри? - тихий шепот пробивавший пустоту вновь затрагивал своды гулким ударом возросшем в момент силы слов в незащищенным сознании, куда необдуманно впустил стикра чертовку, впустил в свою обитель, впустил в свои планы и судьбу, не осознавая с какой болезнью он столкнулся, лишь сейчас замечая первые признаки лихорадки своего сознания.

17.02.13

Силы постоянно оставляли стикиру. Пожалуй, были удивительны те микроты, когда он не казался слабаком. Сейчас, лежа на своем диване, давно ставшем гнездом, из коего никогда-никогда не вылетит неокрепший этот птенец... Так вот, на диване лежа, стикира медленно погружался в благоговение. Хорошо еще, что несколько отстраненное, подернутое поволокой Игры, не давая этому уже восхищенцу запропасть окончательно.
- О нет, моя домина, я не оправдываю свои грехи. Мне нет искупления, я знаю. Но не в том ли прелесть? Слушай: Тебе. Это. Неподвластно. Придумаешь мне пытку, которую я б уже не изобрел? Попытайся, это ж твоя профессия, не так ли? Давай, напомни мне об Эстарре, чего она ждала и что получила. Ну же, ты ведь всеведающая?
Взор со смехом теперь обратился к Эйн: одноглазое неполноценное существо по-своему смеется над ней, показывая, что его, инвалида, не запугать, не пресечь, не победить. Чего ему бояться? Несчастный, он носит зло внутри себя и прекрасно, невообразимо ощутил это, как никто другой. И что, что только хотят ему доказать?
- А не противорите ли себе, очаровательная демонесска? То скажете, что всех подряд забираем, то - счастливых. Так скажу я - существует некий план, собирающий в итоге полную модель всех характеров и их прототипов. Его и следует собрать, будто конструктор - так, чтобы носить в себе полноценную вселенную. Идеальное же - оно для нас вредно, засим, далеко не каждое произведение искусства годится в пищу. Мы - не тонкие ценители, мы не искусствоведы, мы - сборщики житейскости: низменного, глупого, греховного. Мы - библиотека и дискография. И чем же вы, собирательница больных изысков, собрались тут со мной веряться? С тем, кто в итоге сможет собрать из набранного материала вселенную - вселенную без малого - не делая из нее глупых идеалов? Ту, какая она есть, следуя искусству реальности. А ты со своими душами что творишь? Кормишься? Высасываешь их до предела?
Вдруг стикире показалась невероятно глупой эта фаллометрия, и он замолчал, даже перестал улыбаться. Нет, это она его спровоцировала играть в "слабо". Уверен, у Эйн есть интересы и посерьезней. Хищница, она парила над ним, вызывая болезненное щемление в и без того больном существе: телесно - куда как менее, чем на голову.
- Искренность? Следствие. Однако же, меня греет. Впрочем, преимущественно болезнная искренность детей, когда мало кому нужная и удобная истина важнее всего, и ради принципа, ради "Света", требуется загубить всё до скидзиков. Радует и проницательность, когда человечина чувствует свою смерть, но не боится. Это не гордость, Эйн, и не фатализм. Это всеобъемлющее чувство божественности, растворенной в стихийности, когда ты не вправе спасаться, но с детской игривостью и машинным подсчетом вероятности, что спастись ты все-таки можешь. Но это лишено смысла. И выбор твой сознателен и взвешен. Вот она, человечность. Гармония четырех. Да, впрочем, даже не пытайся понять. Ты же не ученый, верно? Как бы не прикидывалась. Тебе не важно это - принципы, глупая разрушительная истина.
Новая улыбка нарисовалась попутно с протянутой рукой - старческой, дрожащей, но не лишенной намека на силу: по крайней мере, рука так и будет тянуться, сколько не отгораживайся. Точно так же, как голова напряженно приподнялась, желая встретиться с демонессой - ближе, чем допустимо.
- Ты мое зольце, Эйн, - вдруг впервые обратился на "ты". - Ты сама себя выдумала и стала такой, какой захотела. Есть на свете отрава, есть то, что медленно разъедает. Но это не грехи и не зло. Это сама структура Мироздания. А иначе и ничего не было бы. И не было сверхзадачи, движущей Сферу Миров вперед. Не было б вас, оттягивающих ее назад - для наличия сопротивления, иначе цель слишком легко достижима... Ты все еще веришь в зло, Эйн? Ты - часть механизма. И, клянусь огнями Тадэша, нивдрен красивая, изящная часть.
Пожалуй, зло и неполноценность - все, во что этот антистикира был способен по-настоящему искренне влюбляться. Не исходя от Родника, не бросая Космос к ногам, ничего не требуя, просто немо восхищаясь. Хищная, хищная птица. Клюй меня, не отпускай.

23.02.13

Видела слабость стикры, духовную и физическую, что так медленно как глина в руках ганчара принимали в ее руках нужную ей форму.
- Конечно ты не оправдываешь свои грехи - ты в них купаешься и искупление их тебе приносит наслождение, ведь ты становишься сам для себя палачем, возвышаясь над творцами и иными силами. Как много в этом самолюбия. - она проскальзывала тенью на его ложе, умастившись рядом заставив истошно скрипнуть дереву, и потревожить покой больного прогнувшейся периной, - Вести к раскаянию не моя задача, но ты наивный полагать, что ты искючение среди всего остального сброда.
О нет, насмешка и смех было не тем оружием которым он мог прогнать этот нависший над ним ночной кашмар, лишь сильнее разжигающий его неуклюжими попытками противостоять ей, в ее глазах успокаивая и теша себя, что он неуязвим.
- Я создаю армию, мой дорогой, - из уст такой упрек звучал бы прекрасным комплементом, но от ноток голоса и то из чьих уст были произнесены эти слова, заставляли сердце екнуть от страха, угрожая остановить свой гулкий удар, даже когда их два - эта была самая что ни на есть угроза, и касалась она не только стикры, но и человечества в целом, - Дискография? И кому же ты нужен? Мир собранный из хлама, - почти рычащих повышенных тонов достигал ее голос оглашая ее раздражение по отношению ко всем его пустым стремлениям, которые он смел ставить рядом в сравнение с ее целями.
Она слушала слова про искренность, ничего не выражая кроме призрения и надменности возвышающей ее над ним.
- Ты меня с кем то спутал? Я пришла сюда не слушать твои исповеди, доступные только тебе, - в ее словах была бризгливость к речам, которые слишком уж искренне проливал ей стикра, а движения его руки и вовсе заставили ее посторониться, точно в них находился смертоностный клинок.
- У тебя похоже горячка, - скептично встретил его ее взор, выпаливший вердикт, который свел все его старания на нет в столь пылких речах, смысла в которых она не улавливала, чертов ученый умел способность очень хорошо шифроваться.
- Твои потуги напрасны переубедить меня в том, чем я являюсь. Хочу ли я понять тебя? Да, информация никогда не бывает лишней. Но я сюда пришла не просто так, - она выставила вверх ладонь с загнутыми вверх когтями, как орудием продемонстрированным обвиняемому.
- Я пришла за присягой на верность. Как ты сказал? Искренность? Давай же проверим на деле твою человечность и убеждение в искренности зла и его существовании?
Острые когти проникли, откинув лишние ткани, к его груди и еще свежим ранам после апперации и легли поверх, точно тот же механизм, что служил одной цели - вырвать его сердце. Убьет ли это его? Эйн не знала, но была уверена, что жизнь его слаще от этого не станет.
- Ты поклянешься не вредить мне, помыслами и поступками и словом своим не посмеешь воспользоваться мне во вред. Если же быть таковому или ты посмеешь дать отказ - я расквитаюсь с тобой как с врагом и так, как это положено.
Острые когти сдавили запекшиеся багровые ткани, вдавливая их в свежие рубцы, желая силой и болью выбить из него того, что она желала услышать и куда было бежать стикре от боли, от самой этой темной бесовки и восхищения, которое она в нем вызывала, что сейчас смешивалось с болью в безумный коктейль.
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Scapewar
30 April 2013, 11:21
#2


Яда Зеани
*****

Местный
1 343
3.12.2003
вредности |__мракобестия__|
1 677



  13  


Темнота. Благостный всеобъемлющий мрак, что встречает, будто в утробе, теплом и уютом. Могла ли подозревать чертовка, что своими попытками унизить и придавить, самим своим сокровенным вниманием наполняет больного светом и силами? Энерговампир - настоящая трагедия, когда боишься повредить если не близким (у стикиры таковых не водится), так подопечным. И скорее орудие - когда хочешь незаметно подпивать энергию, будто коктейль, сам питаясь тем, кого точно не истощишь своим недостатком.

Энерговампиризм Рэу проявлялся только при болезни - впрочем, как у большинства людей: уж кому знать, как не душеглоту, полжизни просидевшему с умирающими? Да и откуда бы талант вампира попал к Эйнору? Впрочем, что он, что сам Кун стеснялись своего темного дара. И этот нечеловек, в свое время чуть не прикончивший Рейн, сливший додрена энергии проклятой Касси, будто питавшейся его негодованием... этот нелюдь, казалось, кормился через свою слабость.

Расслабленность. Казалось, танком не прошибешь расслабления. Стикира льнул ближе - исключительно из врожденной игривости, пришедшей еще родом из детства, которого не было. Затыкал свое пробуждение невольной ассоциацией, сквозь ватную паутину воспринимая слова Эйнушки.

А в какой-то микрот - рухнул. Вернее, ощутил, что падает, но это было, как водится, иллюзией: резкое напряжение после долгого бездонного расслабона.

- Армию? - подавшись было вперед, стикира оперся на нещадно занывшие локти. - Из кого? Армию душ?

Картина. Несчастные, замученные, в расхлябанности своей ничего за жизнь не успевшие - и они направляются, сгинув, на большую битву. У них появляется смысл, появляется путь, а не та нивдренная серость, коей они только и способны окружить себя. Кун улыбнулся, поддавшись мечте - тому извечному состраданию своим мозговым сожителям.

- С кем ты борешься? Со своими... - стикира пропустил электроток через мозг, вспоминая изгнание чертовки, - угнетателями? - новый внимательный взгляд, выбивающий из чертовки если не правду, так хоть потерю контроля. - И они того стоят?

Сколько во Вселенной незанятых душ? О, Куня видел войну, когда эти незанятые проходят через тысячи мясорубок, выходя калеками - что телом, а что душой. Мясорубка ради цели, ради общего смысла, для того чтобы чем-то занять этот сброд. Да ты пьян, Рэу. О чем, ёц дери, думаешь? Не ты ли, заполучив душу генерала, бежал из этой пыткамеры размером с планету? Где скажи одному взводу парней, что другой взвод - враги и последние гады, и они ринутся на них аки на нелюдей. А ты будешь пробиваться сквозь заслон скованных одной идеей, только чтобы попасть к своим - к раненным. А порой без разбору вбирать души что одной стороны, что другой, ни единого не впитав в итоге: несчастные умерли не в тебя, а в никуда, и теперь живут нигде. Или... у Эйн в казармах? Так и подмывало спросить: а как тот лаксанин, подорванный на мине, в мятом балахоне с пожеванным квалта? А тот сабанин в жилете, с лаунчером? А безвестная мать Рэу? А, не дайте боги, Эстарра?

- Кого ты набираешь в армию, душа моя? - прохрипел тот, будто не Игра идет, а самая что ни на есть беседа на веранде. - Сколько? Что это за, ёц дери, война? Как это выглядит? - желая разобраться в своих чувствах, одобрении или отрицании данной бойни, стикира посыпал вопросы, от которых правда много зависело. Опомнившись, что Эйнарис не читает мыслей (хотя подчас казалось иначе, уж слишком прицельны бывали ее уколы), все ж уточнил: - Если это дело стоящее с точки зрения стикиры, я поддержку тебя, домина.

Казалось, вовсе и не улавливает тот угрозы всему живому - он, жнец, для кого грань жизни и смерти размыта, понятие счастья - извращено, а душа - психована. И все ж, холодок тек по спине, намекая на ужасы, какими могла оказаться эта война, на кою намекал демон.

А демонесса, его вдохновитель и пошатыватель, уже рычала:

- Кому нужен мир, созданный из хлама?

Пришлось закусить губу, чтобы не воскликнуть: "Ты понимаешь!" Судя по этому и предшествующему, она преотлично знала, что составляет душу, в чем веяния ее, в чем проклятие, что приходится принимать стикирам и хранить аки зеницу. Понимает... но другого мнения. Что ж, удариться в презрение - легче. Особенно когда зришь не изнутри, а снаружи, сама не относя себя к людям.

- Покажи мне еще что-то, из чего состоит мир, не хлам, - улыбался Кун сквозь закушенную губу. Ведь так легко поверить - и довериться. Пусть они с ней разнополюсны, но - вокруг одного и того же. Так трудно одолеть в себе эту наивность, желание сквозь прорву циклов быть понятым, найти единомышленника - аж больно. Потому что не хочешь увязнуть в трясине - жаждешь продолжения Игры. - Разбери это и собери, что нужно: рецепт универсален в этой вселенной.

Казалось, удалось уязвить ее, потому что Эйн приближалась, сама себя принижая презрением своим и надменностью. Становилось жалко столь совершенный образ - надрена же себя уродует? Хотелось поглядеть на ее улыбку, а вовсе и не злорадную. Хотя разве идет улыбка - наивная, радостная, детская - исчадиям Ада? Не оттого ли ей отвратна искренность, а прикосновения шугают вовсе, будто не руки у тебя, Рэу, а гадюка, серпир ядовитый.

Последующее стикира слушал с печалью: не желают его понять в самом деле. Дежурная жажда знаний ради власти и контроля ситуации - не то, вовсе не то же самое. Да впрочем, поймет ли тебя кто, Рэу, когда и сам себя?.. Что себя, что своих альтер эго. Нету в тебе гармонии, психотик, ты болен, тебя нужно спасать. И вовсе не рукотворным пониманием чертовок, навроде Эйн. И все ж - как жаль. На него смотрят как на вещь, средство, одного из. Или - нивдрен боятся признать равным, потому скрылись за этою ширмой, как за шторой своих волос упрятали очи, те бездоннейшие зеркала. Да, Эйн напоминала его отражение - перевернутое, но перенявшее те же краски и формы. Для нее хотелось в кои-то отринуть свою человечность и принять божественность: то, к чему весьма непросто сподвигнуть Рэу.

Слова о присяге и чуть не угроза пополам с насилием заставили Куна ахнуть: казалось, только он вел в это время Игру, тогда как Эйн просто добивалась цели. Но, говоря об этом теперь, доказывала она обратное: Эйн желала его сломить и подавить, что является главным смыслом таких поигрушек, где нельзя ничто принимать буквально, где жесты и мимика - равные словам инструменты. Что за шахматы здесь развернулись, что за тадек, только бы еще чуть продержаться - не победить, нет, главное здесь процесс, главное - остаться лишь на плаву. Или все это существует только лишь в мозгах Куна-помешанного?..

Было больно. Скривился, как простой смертный. Когти вспороли коросту запекшейся крови, пройдясь по швам - аккуратным стежочкам Джуки. Вот уж кто кроток и не понимает Игр, пускай и может запросто о них петь своим рэпом. Как же там? "Постой, подыши тут со мной хоть мгновение, пошли они нафрелл с той их примитивной Игрой"? Противясь ногтям, стикира обхватил руку Эйн своими обеими, одновременно выталкивая из своей раны и, склонив ближе голову, касаясь губами - в уважительном сухом жесте. Быть может, за маской самолюбия Эйн скрыто ее полное самоуничижение и презрение себя, тогда как Кун, не таясь, выказывал к ней уважение. Может, оттого же чертовка держалась на волнах Игры, вместо того чтоб уйти или же вложить силу побольше и реально сломить Рэу?

- Хватит. Мне больно, - прошипел тот, отталкивая руки ее, в то же время не отпуская. Этот известный разнобой слов и жестов - постоянная характеристика Рэу. Ибо сему пресыщенному существу хотелось владеть рукой Эйнарис, владеть ею всей, но не для того чтобы подавить и покрыть, как животное: скорее порадовать и вытащить наружу то, что скрывалось - женственность демонессы. Никак, трудно бывшему ловеласу воспринимать собеседницу только лишь как набор слов и логем. Даже когда он сам слаб до невозможности, что и с дивана не встанет. Ни капли похоти, ни капли греха, только пожелание блага той, что творит зло. Пожелание, переполнившее трепетным позитивом, когда нет-нет, а стал подключаться Родник: все ж, коварству лесной магии нет придела. Присосется, пиявка, к любым эмоциям, и ты уже не владеешь собой. Но была разница - не хотелось замкнуться с идолом и никого не видеть. Хотелось обогреть всех своей радостью - всех, кто попадет под раздачу позитива от сего стервеца, гада и палкомаха.

И даже не хочется вдруг продолжать свои игры. Словно интеллект и божественность больше не требуют заточки и подтверждения. Точно ты играл в поддавки все это время. Но нет, боль в потревоженных швах трезвит, выволакивая из обаяния птицы-хищницы, курком взведшей над тобою свой клюв.

- С ёца рухнула, да? С какого др-рена я должен тебе клясться в верности, и причем тут искренность? Еще угрожаешь, будто я правда задумал тебе зло. Да йотц, я и так не врежу тебе, пока ты не приносишь зла моим соратникам и друзьям моих друзей. И... дрен те в ииму... что я получу взамен? - озорное пламя прошло единственным глазом. - А если я предложу за мою присягу платой - твой поцелуй: прямо сейчас ты поцелуешь меня в губы, глубоко, долго, без подвоха? Что скажешь на это, хищница?

Мысленно коря себя за эту невольную атаку, невольное унижение соперницы, Куня все спрашивал себя: она птица, да, но где ж, о Масата, ее крылья? И клянусь всем святым и нечистым, даже видь он ее в истинном облике, с крыльями, этот вопрос не отпал бы. Оживал в грудной клетке Сеней с его словами: "я должен ладью отыскать, плыть и плыть, и, замучась, причалить, чтоб увидеть такою тебя, чтобы рук твоих, глаз твоих, крыл твоих никогда не печалить".

Эйн была идеальна. Не считая душевной бескрылости. А так - была б кричащим, убивающим, вырывающим из обрыдлого бытия совершенством. Таким, что, увидев, можно умереть - все равно лучше ничего не будет.


--------------------
Ты лишь представь: за мглой забав, где ты не прав, и мир не прав; листвой дубрав, рабочих лап лежит Дорова в Явь
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Scapewar
30 January 2015, 17:57
#3


Яда Зеани
*****

Местный
1 343
3.12.2003
вредности |__мракобестия__|
1 677



  13  


* Эйн стикрал изгибался от боли на ложе под давлением ее коготков, требуя прекратить сладкими для ушей темной, мольбами. Он пытался ей что-то доказать, что заодно, что не причинит ей вреда, и подтвержал, что мир это бессмысленный набор. Он требовал ответов, о войске и ее врагах. Но темная лишь сдавливала рану, причиняя еще большую боль. Она склонялась ближе, на дерзкое заявление присягнуть ей за страстный поцелуй, чтобы приблизиться так близко, что свет ее очей обжигал, а острые клыки выступали из черных ядовитых уст. Ну разве не загледение, которое пожелаешь поцеловать.
- А не побоишься, что я откушу тебе твоя язык? Что не отравлю? Или не вытащу твои внутренности, пока ты будешь думать, что получаешь удовольствие? - с садистким зачарованным аппетитом, от нетерпения извивалась темная в едва ощутимых движениях на краю его ложе.
- Тебе стоит согласиться на меньшую плату, нежели свою жизнь. Ведь если ты узнаешь хоть и части того, что грозит твоим близким, то согласился неприменно, чем жить между двух огней.
Пальцы бережно проникали в его рану, под толстые слои повязок, как ее слова, что страхами и желаниями проникали в самые незащещенные и слабые уголки сознания.

* Кун кривился от боли, спору нет, но не изгибался. Ладонь старца, нежданно сильная для его болезни, обхватила кисть демонессы, еще много-много чего требуя, так детски непосредственно. Пугали ли его клыки, столь нежданно проявленные? Стикира был извращенец, что есть давно известный факт, увы, как ни прискорбно.
- Тогда... йотц, это будет самый необычный поцелуй в моей никчемной жизни, - азарт разгорался, скорей познавательный, чем животный. Опыт дипломата подсказывал, что не зря угрожает она, ох не зря. Угрожают обычно когда крыть нечем, ибо страх есть низменное оружие, низкое и бесконтрольное. Может как выстрелить, так и по пальцам ударить, и кислород перекрыть интригану неосмотрительному. - Ну Эйнарис, надрена я тебе без языка и жизни? Каким таким разхезманным макаром я тебе тогда помогу? Или... боишься меня? - а зачем иначе ей брать клятву "не вредить Эйн ни словом, ни делом, ни мыслью?" Или - потому что "я создаю армию, мой дорогой"?
Ноготь встал поперек сухожилья Эйн на той ладони ее, что пыталась царапать рану. Пусть не будучи особо болетерпимым, зато стикира знал анатомию. Зарыться глубже, как раз между двух желобков сухожилий, давить что есть сил, и паралич вначале частичный, после все крепнущий, настигнет длань. И даже если убрать палец - пройдет не сразу, долго еще сохранив онемение и тяжесть лапы.
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post

Reply to this topicStart new topic

 

: · ·

· · ·

: 28 March 2024, 15:36Дизайн IPB
Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru