Сады, а также парки, рощи и др озеленение

[shishoq]

Мне мерещется, что сады - имеют некое особенное влияние на душу. Как если бы она там и создавалась. Какое-то смутное узнавание.
Иногда нужен уголок, где можно уединиться..
___________________________



САД

За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.

На старость лет,
На старость бед:
Рабочих - лет,
Горбатых - лет...

На старость лет
Собачьих - клад:
Горячих лет -
Прохладный сад...

Для беглеца
Мне сад пошли:
Без ни-лица,
Без ни-души!

Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!

Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-душка!
Без ни-души!

Скажи: довольно муки - на
Сад - одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)
- Сад, одинокий, как ты Сам.

Такой мне сад на старость лет...
- Тот сад? А может быть - тот свет?
На старость лет моих пошли -
На отпущение души.


Марина Цветаева 1934

[котяра]

у есенина уеденинение более радикальное, хотя может и о том же

Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

1923

[shishoq]

Римские фонтаны
Боргезе

Две чаши, обогнав одна другую,
над мраморным бассейном вознеслись,
и с верхней разговорчивые струи
к воде безмолвной протянулись вниз, —
к той, что внимает им, в ответ даруя
в горсти для них припрятанный сюрприз:
кусочек неба, сквозь листву густую
и тьму глядящий, как из-за кулис.
Сама спокойно разместившись в чаше,
она легла с краями наравне,
спускаясь каплями, как бы во сне,
по мшистой бахроме седобородой
к зеркальной глади, что на самом дне
улыбкой оживляют переходы.


_______________________________
_______________________________



Розовая гортензия

Кто принял эту розовость? Кто знал,
что этих лепестках она копится?
И, словно позолота, испарится,
как будто устает служить металл.

Раздаривают розовость небрежно.
Она при них иль воздух ей объят?
Иль ангелы ее приемлют нежно,
великодушную, как аромат?

Как знать, от них сокрыта, может быть,
об отцветанье грустная молва.
Но, вслушиваясь, вянет вслед листва,
и от нее исход не утаить.



Р.М.Рильке
(> В.Летучий)

[shishoq]

Скорблю о потоке глупца

Мой друг Лю Цзун-юань, когда был сослан в Юнчжоу,
нашел прекрасное место, где построил свой скромный
дом, посадил огород, запрудил ручей и сделал озерко,
на котором возвел беседки и башенки, и назвал все это
Потоком Глупца. Прошло уже три года с того времени,
как не стало учителя Лю. Один буддийский монах, побы-
вавший в Линлине, сказал мне, что Поток Глупца теперь
в запустении. Когда я услышал слова монаха, меня ох-
ватила неодолимая грусть. Об услышанном мною написал
я в семисловных стихах, дабы выразить свою печаль.

__
I

Воды потока прозрачно-чистые;
в час урочный пришла весна.
В доме отшельника нет хозяина —
только ласточки проснуют.
Сквозь занавеску из дома виднеется
двор пустынный с густой травой,
Горный гранат, в своем одиночестве
расцветающий, как и встарь.


II

Несколько строк знаменитого мастера,
сохранившихся на стене.
Тысячью веток сад апельсиновый
окружает соседский дом.
Перед селением над воротами
именами славных доска.
В грустном безмолвии ранних сумерек
возвращается дровосек.


III

Ивовый вход с бамбуковой улочки
существует и до сих пор,
Мхом зеленым и дикими травами
зарастая день ото дня.
Лишь иногда соседу захочется
а свирели здесь поиграть.
Кроме него, из былых товарищей
кто приходит сюда еще!


© Лю Юй-си

(/Л.З.Эйдлин), /инет-премьера/

[shishoq]

Сад

Как моток свободного шелка, разбросанного по стене,
Она проходит у ограды дорожки в садах Кенсингтон,
И она умирает постепенно
. . . . .от некоего вида амнезии эмоций.

И прямо вокруг там толпа
Грязных крепких неистребимых детей бедняков.
Они наследуют землю.

В ней конец рода.
Ее скука утонченна и чрезмерна.
Она хочет, чтоб кто-нибудь заговорил с ней,
И почти боится, что я
. . . . .совершу это неблагоразумие.


Эзра Паунд
Пер: Р. Пищалов

[shishoq]

вся ветка в шишках!
буду почковаться дальше..



КАМЕНЬ

Камень совершенен

полон неизменным каменным смыслом
всегда равен себе и во всем знает меру

его не бросает ни в жар ни в холод

все в нем правильно и надежно
ни тревоги ни памяти ни желаний

тяжелым укором его благородное тело
лежит на моей ладони
наливаясь притворным теплом

- От камней нет спасенья
они до конца
будут смотреть на нас не мигая
светло и спокойно

© З.Херберт/ Пер с пол АБазилевского



Осень

I

С древности самой встречали осень
скукою и печалью.
Я же скажу, что осени время
лучше поры весенней.
Светлая даль, журавль одинокий
в небе над облаками
Могут поднять мое вдохновенье
прямо к лазурным высям.

II

Ясные горы, чистые воды,
с ночи лежащий иней.
В яркой листве краснота деревьев
тронута желтизною.
Если к тому взойти на башню —
свежесть проникает в кости.
Это не то что дурман весенний
и от него безумье.


© Лю Юй-си
(/Л.З.Эйдлин)

[shishoq]

ЛЕТНИЙ САД

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.


© Анна Ахматова

[ИаИа]

Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.

Растенья в них, как сны, необычайны,
Как воды утром, розовеют птицы,
И - кто поймет намек старинной тайны?-
В них девушка в венке великой жрицы.

Глаза, как отблеск чистой серой стали,
Изящный лоб, белей восточных лилий,
Уста, что никого не целовали
И никогда ни с кем не говорили.

И щеки - розоватый жемчуг юга,
Сокровище немыслимых фантазий,
И руки, что ласкали лишь друг друга,
Переплетясь в молитвенном экстазе.

У ног ее - две черные пантеры
С отливом металлическим на шкуре.
Взлетев от роз таинственной пещеры,
Ее фламинго плавает в лазури.

Я не смотрю на мир бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирокко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.


<Ноябрь 1907>, Париж
Николай Гумилев.
Стихотворения и поэмы.
Москва: Современник, 1989.


ЗЫ. готичненько, не правда ли?

[shishoq]

Жена подала мне яблоко
Размером с большой кулак.
Сломал пополам я яблоко ,
А в яблоке — жирный червяк .

Одну половину выел,
Другая чиста и цела.
С червяком половину я выкинул,
Другую жена взяла.

И вдруг я отчетливо вспомнил —
Это было когда-то со мной:
И червь, и сад, и знойный полдень,
И дерево, и яблоко , и я с женой.

© Олег Григорьев

[Вениамин Фикус]

Вот, хрестоматийное

СОЛОВЬИНЫЙ САД

1

Я ломаю слоистые скалы
В час отлива на илистом дне,
И таскает осел мой усталый
Их куски на мохнатой спине.

Донесем до железной дороги,
Сложим в кучу,- и к морю опять
Нас ведут волосатые ноги,
И осел начинает кричать.

И кричит, и трубит он,- отрадно,
Что идет налегке хоть назад.
А у самой дороги - прохладный
И тенистый раскинулся сад.

По ограде высокой и длинной
Лишних роз к нам свисают цветы.
Не смолкает напев соловьиный,
Что-то шепчут ручьи и листы.

Крик осла моего раздается
Каждый раз у садовых ворот,
А в саду кто-то тихо смеется,
И потом - отойдет и поет.

И, вникая в напев беспокойный,
Я гляжу, понукая осла,
Как на берег скалистый и знойный
Опускается синяя мгла.

2

Знойный день догорает бесследно,
Сумрак ночи ползет сквозь кусты;
И осел удивляется, бедный:
"Что, хозяин, раздумался ты?"

Или разум от зноя мутится,
Замечтался ли в сумраке я?
Только все неотступнее снится
Жизнь другая - моя, не моя...

И чего в этой хижине тесной
Я, бедняк обездоленный, жду,
Повторяя напев неизвестный,
В соловьином звенящий саду?

Не доносятся жизни проклятья
В этот сад, обнесенный стеной,
В синем сумраке белое платье
За решеткой мелькает резной.

Каждый вечер в закатном тумане
Прохожу мимо этих ворот,
И она меня, легкая, манит
И круженьем, и пеньем зовет.

И в призывном круженье и пенье
Я забытое что-то ловлю,
И любить начинаю томленье,
Недоступность ограды люблю.

3

Отдыхает осел утомленный,
Брошен лом на песке под скалой,
А хозяин блуждает влюбленный
За ночною, за знойною мглой.

И знакомый, пустой, каменистый,
Но сегодня - таинственный путь
Вновь приводит к ограде тенистой,
Убегающей в синюю муть.

И томление все безысходней,
И идут за часами часы,
И колючие розы сегодня
Опустились под тягой росы.

Наказанье ли ждет, иль награда,
Если я уклонюсь от пути?
Как бы в дверь соловьиного сада
Постучаться, и можно ль войти?

А уж прошлое кажется странным,
И руке не вернуться к труду:
Сердце знает, что гостем желанным
Буду я в соловьином саду...

4

Правду сердце мое говорило,
И ограда была не страшна.
Не стучал я - сама отворила
Неприступные двери она.

Вдоль прохладной дороги, меж лилий,
Однозвучно запели ручьи,
Сладкой песнью меня оглушили,
Взяли душу мою соловьи.

Чуждый край незнакомого счастья
Мне открыли объятия те,
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте.

Опьяненный вином золотистым,
Золотым опаленный огнем,
Я забыл о пути каменистом,
О товарище бедном моем.

5

Пусть укрыла от дольнего горя
Утонувшая в розах стена,-
Заглушить рокотание моря
Соловьиная песнь не вольна!

И вступившая в пенье тревога
Рокот волн до меня донесла...
Вдруг - виденье: большая дорога
И усталая поступь осла...

И во мгле благовонной и знойной
Обвиваясь горячей рукой,
Повторяет она беспокойно:
"Что с тобою, возлюбленный мой?"

Но, вперяясь во мглу сиротливо,
Надышаться блаженством спеша,
Отдаленного шума прилива
Уж не может не слышать душа.

6

Я проснулся на мглистом рассвете
Неизвестно которого дня.
Спит она, улыбаясь, как дети,-
Ей пригрезился сон про меня.

Как под утренним сумраком чарым
Лик, прозрачный от страсти, красив!...
По далеким и мерным ударам
Я узнал, что подходит прилив.

Я окно распахнул голубое,
И почудилось, будто возник
За далеким рычаньем прибоя
Призывающий жалобный крик.

Крик осла был протяжен и долог,
Проникал в мою душу, как стон,
И тихонько задернул я полог,
Чтоб продлить очарованный сон.

И, спускаясь по камням ограды,
Я нарушил цветов забытье.
Их шипы, точно руки из сада,
Уцепились за платье мое.

7

Путь знакомый и прежде недлинный
В это утро кремнист и тяжел.
Я вступаю на берег пустынный,
Где остался мой дом и осел.

Или я заблудился в тумане?
Или кто-нибудь шутит со мной?
Нет, я помню камней очертанье,
Тощий куст и скалу над водой...

Где же дом? - И скользящей ногою
Спотыкаюсь о брошенный лом,
Тяжкий, ржавый, под черной скалою
Затянувшийся мокрым песком...

Размахнувшись движеньем знакомым
(Или все еще это во сне?),
Я ударил заржавленным ломом
По слоистому камню на дне...

И оттуда, где серые спруты
Покачнулись в лазурной щели,
Закарабкался краб всполохнутый
И присел на песчаной мели.

Я подвинулся,- он приподнялся,
Широко разевая клешни,
Но сейчас же с другим повстречался,
Подрались и пропали они...

А с тропинки, протоптанной мною,
Там, где хижина прежде была,
Стал спускаться рабочий с киркою,
Погоняя чужого осла.

© Александр Блок