IPB

( | )

Rambler's Top100
Подписка на новости портала Цитадель Олмера
Правила Литфорума
Незнание не освобождает от ответственности.
Об аварии на сервере
Нет богов, кроме ожидающей каждого человека Смерти, а все те, кого принято называть богами - это, просто, очень сильные маги, сумевшие взобраться на самую вершину.
Фесс
6 V   1 2 3 > »   
Reply to this topicStart new topic
Дмитрий Володихин, Утопия и мистика в советской и российской фантастике
V
Андрона
06 September 2009, 7:31
#1


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Не так давно Дмитрий Володихин прислал мне свою статью о утопии в русской фантастике. Теперь, если есть желание, сможем поговорить, о писателях, писавших в жанре утопии. Мне кажется, что их было несколько больше, чем упомянуто здесь.
Цитата

Дмитрий Володихин "РУССКАЯ УТОПИЯ ОТ ЕФРЕМОВА ДО ХАЕЦКОЙ

*** История русской утопии как самостоятельного культурного явления уходит корнями в XIX век. Однако полноценный анализ ее судьбы требует статьи большего размера. Этот текст представляет собой биографический очерк русской утопии за последние 50 лет.

Поздние сны Империи

*** От послевоенного периода остались четыре широко известных утопических текста. Причем первые два подобны бегунам, обогнавшим своих коллег на полкруга.
*** Итак, два марафонца-лидера: роман «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова (1958) и сборник «Возвращение. (Полдень. 22 век)» братьев Стругацких (1962). Причем тема «мира Полдня» была продолжена Аркадием и Борисом Стругацкими в ряде более поздних повестей.
*** Ефремов создал единственную в своем роде «монографию» о будущем. Каждая глава представляет собой «раздел», сообщающий читателю, как отдаленные потомки организовали в грядущем… скажем, воспитание детей, полеты в космос, научное творчество, культурное строительство и т. п. «Туманность Андромеды» в гораздо большей степени была футуристическим трактатом, нежели художественным произведением. Она сильна своей всеохватностью, своим систематизмом. Разумеется, идейная база романа – сугубо социалистическая. Но… тут без хитрости не обошлось. В творчестве Ивана Ефремова постепенно нарастал элемент восточного эзотеризма, в поздних текстах фантаста он совершенно очевиден; в несколько сглаженном, лоялизированном виде присутствует он и в «Туманности Андромеды». Идеологическое руководство тех времен подобного рода «протуберанцы» в сторону эзотерики не приветствовало, и после смерти Ефремова поиски в этом направлении прекратились. Но двумя десятилетиями позднее его эзотерические новации вновь всплывут и будут использованы как поле для расширения базы «советского патриотизма». На этой основе возникнет даже «школа Ефремова», которую правильно было бы назвать «сообществом подражателей и продолжателей Ефремова», поскольку к покойному Ивану Антоновичу его «школа» прямого отношения не имела.
*** Ефремов был советским человеком. Коммунизм как идею он никогда не отрицал. Но видел в социалистическом строе потенцию для развития в рамках древней азиатской культуры. Запад играл в его глазах роль территории, от которой следовало бы отгородиться, а Восток давал духовный арсенал для обновления. Поэтому в разное время у Ефремова находили не только «космизм» (просто и очевидно), но также родимые пятна евразийства. Собственно русской культуры как чего-то самобытного, достойного сохранения и развития он не видел. Поэтому в будущем от нее Ефремов оставил лишь некоторые слова. Например, имя главного героя «Туманности Андромеды» составлено из двух русских слов – «Дар Ветер». Но и всё. Точка.
*** Сборник братьев Стругацких выгодно отличался от книги Ефремова наличием яркого «человеческого измерения». Будущее давалось читателю не в рассуждениях, а в художественных образах, в характерах персонажей. Это, конечно, социалистическая утопия, но… от социализма в ней осталась лишь преобладающая форма собственности. Прочее же представляет собой рай для ученых-гуманистов, арену прогресса, не знающего преград, общество, ориентированное на обслуживание интересов исследователей, на сверхбыстрое развитие. Собственно, в «Полдне» Стругацких сочетание очень большой степени личной свободы, гуманизма и непрерывного научного поиска представляет собой квинтэссенцию той системы, которую они считали идеальной. Бешеный восторг, с которым встречен был советской интеллигенцией «мир Полдня», показал: братья Стругацкие смогли точно осознать, в чем заключался общественный идеал советского человека послевоенного времени.
*** Но вот наступила вторая половина 1960-х. Ни проблесков личной свободы, о которых мечтали Стругацкие, ни укоренения гуманистических идеалов в том виде, о котором они грезили, не было видно даже в самую сильную подзорную трубу. Наступил период жестокого разочарования Стругацких в возможностях советского строя к развитию. Тогда-то и появилась крайне пессимистическая повесть «Гадкие лебеди», долгое время не находившая издателя (пока эмигрантское издательство «Посев» в 1972 году нелегально не опубликовало это произведение). К ней был «приделан» оптимистический финал, и в нем можно увидеть заряд утопии. Только вот характер этой утопии очень не похож на картину «Полдня». Стругацкие возлагают надежду на будущие поколения. Им предстоит взорвать современный мир, переменить его минусы на плюсы, им достанется столько свободы, сколько не было ее ни у отцов, ни у дедов. В «Гадких лебедях» воспитание будущих поколений основывается на инициатической практике, маленькое сообщество «архитекторов» будущего резко противопоставлено косной массе и тупой «системе». Некоторые исследователи увидели в произведениях Стругацких, написанных примерно с середины 1960-х годов (а значит, и в «Гадких лебедях»), эзотерические схемы. Только не те, что были у Ефремова, а, скорее, выработанные европейской цивилизацией.
*** По степени популярности и Ефремову, и Стругацким сильно уступал роман-утопия Георгия Гуревича «Мы – из Солнечной системы» (1965). В сущности, у книги Гуревича было два серьезных недостатка, помешавших ему сравняться с текстами великих предшественников. Во-первых, идейная основа не содержала ничего, кроме сильно облагороженного социализма и концентрированного сциентизма. А этого для серьезного разговора даже по меркам 1960-х явно не хватало. Во-вторых, «Мы – из Солнечной системы» был слишком фантастикой. Там что ни возьми, все открыто работает на популяризацию НФ-идей, и фактически нет скрытых уровней разговора с умным гуманитарием.
*** А вот четвертый «бегун» отыскивается совсем в других местах… Тут необходимо маленькое предисловие.
*** Какую программу «пробивали» в 1960–1980-х фантасты-интеллектуалы, сплотившиеся вокруг Стругацких и составившие так называемую Четвертую волну (В. Рыбаков, А. Столяров, В. Покровский, Э. Геворкян, М. и Е. Лукины)[1]? Была ли в их творчестве явная примесь диссидентства, западничества, конвергентного вектора? В подавляющем большинстве случаев они были далеки от сколько-нибудь серьезного сопротивления партийно-правительственной системе. Да, у Стругацких время от времени конфликты случались. Да, они написали повесть «Гадкие лебеди», которая впервые увидела свет в ФРГ. Да, их перу принадлежит несколько вариантов язвительной сатиры на советскую реальность «Сказка о Тройке» (также впервые также вышла в ФРГ, в 1972). Но они себя никогда не позиционировали открытыми «врагами государства», да и сама «система» на них подобный ярлык не вешала. Ну а в сонме фантастов «Четвертой волны» до конца 1980-х никто не был острее «мэтров». Чего же хотела эта когорта? В сущности, лишь большей свободы высказывания. Им требовалась территория для вольного обсуждения настоящего и будущего, для выдвижения вариантов развития, альтернативных модели позднего СССР. Следует подчеркнуть: они еще толком не успели высказаться насчет того, какие маршруты в их глазах считались бы полноценной альтернативой. Они просто «пробивали» возможность высказываться на подобные темы. Иными словами, это интеллектуальное сообщество задавало очень скромные и умеренные параметры для модернизации «системы».
*** Нельзя сказать, чтобы сама «система» действовала на этом участке «идеологического фронта» одними только запретами и наказаниями. В ее недрах, среди функционеров ЦК ВЛКСМ, опиравшихся на устойчивые связи с некоторыми деятелями ЦК КПСС, возник сценарий альтернативной модернизации.
*** Этот проект достоин самостоятельного большого исследования, хотя бы по той причине, что многое из заложенного в советское время, так и не сработав по-настоящему до 1991 года, впоследствии стало основой для крупных явлений культуры наших дней. Но сейчас речь идет все-таки о другом. Итак, вкратце суть проекта состояла в укреплении «советского патриотизма» за счет новых полей свободы, которые он получал от власти легально. Кадрово проект держался на нескольких людях из так называемой русской партии, или, иначе, «славянской партии», ориентировавшихся на сотрудничество с издательством «Молодая гвардия». В рамках проекта обрело официальную легитимность неоязычество, были также позволены некоторые элементы восточного эзотеризма, угасшего было после Ивана Ефремова. В высшие эшелоны литературы (в том числе и фантастики) была рекрутирована обойма писателей-сибиряков, которые должны были реанимировать романтику дальних странствий, научного поиска, освоения «диких» территорий. Сибиряки (например, Сергей Павлов, Виктор Колупаев) втащили тогда в НФ и региональный советско-сибирский патриотизм, и интеллектуальную атмосферу академгородков, и даже привкус своего рода «техноромантики». Что же касается неоязычества, то оно обрело крайнюю устойчивость, пережило все бури 1990-х и расцвело пышным цветом под эгидой Юрия Никитина (еще один «молодогвардеец»), создавшего целую школу писателей-массолитовцев.
*** «Славянская партия» не решилась в 1970–1980-х нарисовать на своем щите христианские символы. Возрождение христианства было при советской власти делом слишком серьезным и опасным. Люди, по-настоящему пытавшиеся сделать это (вроде Леонида Бородина), познакомились с лагерным бытом… А вот неоязычество, связанное с мертвой конфессиональной системой и являвшееся изначально поделкой нескольких энтузиастов, никак не грозило идейной конкуренцией марксизму-ленинизму, более того, оно реально укрепляло базу «советского патриотизма».
*** В результате должна была появиться «славянская утопия». И она родилась. Вот только слишком поздно, когда система уже дошла до стадии необратимого распада. Сейчас мало кто помнит, что известнейший детективщик Александр Бушков (еще один сибиряк-«молодогвардеец») начинал как фантаст, причем как фантаст ярко выраженного антизападнического направления. В 1990 году вышел его роман «Анастасия», который для профанов был обряжен в одежки эротического боевика. Но помимо «приключенческой части» автор заложил в книгу программу действий «славянской партии», в ту пору безнадежно проигрывавшей. Действие начинается с описания некоей квазисоветской общественной системы, потешной и неестественной, а потому явно обреченной на распад в близком будущем. Ей противостоит некая темень, носящая признаки обобщенных пороков Запада. А в качестве здравой альтернативы выступает жизнь особого края, вернувшегося к быту далеких предков, – дохристианского славянства. Сильные, красивые, отважные люди, прирожденные победители…
***«Знающие товарищи» прекрасно поняли: речь идет о перенаправлении советского эшелона, стремительно идущего под откос, на другую ветку, в сторону «языческого патриотизма». Ну а профаны получили грамотно сделанный плакат: «Налево пойдешь – рабом будешь, направо пойдешь – сильным, красивым и отважным человеком будешь». Еще одно отличие «Анастасии» от предыдущих образцов русской утопии состояло в том, что если у Ефремова, Стругацких и Гуревича их утопические тексты были подчеркнуто наднациональны, то у Бушкова русский национальный вектор проявлялся совершенно наглядно.
***Однако ни на какую иную ветку сверхдлинный состав «СССР» свернуть уже не успел.
______________________
***[1] Иначе их называют «малеевцами», так как это интеллектуальное сообщество было ориентировано на литературные семинары в доме творчества «Малеевка», а также на ряд других (в Дубултах, в Симферополе и других). Там собирались представители «Четвертой волны», туда приезжали Стругацкие, Гуревич и другие крупные фантасты.)
(продолжение следует)




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
06 September 2009, 8:22
#2


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "РУССКАЯ УТОПИЯ ОТ ЕФРЕМОВА ДО ХАЕЦКОЙ". (продолжение)
Провал

*** Начало – середина 1990-х страшно ударили по русской утопии. Дело даже не в том, что «народ трудно жил», «не о том думалось», нет. Причины тут другие. В конце концов, все тяготы жизни, вздыбленной штормовым реформированием, нашли отражение в антиутопиях, и таковых вышло немало. Но никто не размышлял над картинами, которые можно было бы противопоставить трещавшей по швам реальности. В лучшем случае появлялся какой-нибудь «Невозвращенец» Александра Кабакова, который можно трактовать и как антиутопию (это очевидно), и одновременно… как утопию. Ведь главный герой, путешествовавший по ходу романа в ближайшее будущее, видел там войну всех против всех, но все-таки выбирал ее, хотя мог бы выбрать устойчивость и порядок. Почему? В мутных водах взбаламученной русской жизни, в уголовщине, пронизавшей все и вся, в стычках банд и землячеств, в первых опытах «вольного предпринимательства» Кабаков видел свободу и возможность самостоятельно кроить свою жизнь – для тех, кто был крепче, сильнее, кто мог выгрызть у будущего кус благой судьбы и не попасть в стадо баранов, предназначенных на мясо. Между строк в «Невозвращенце» Кабакова и в нескольких менее известных романах того времени видно осторожное одобрение краха старых иерархий, видно благодарственное слово тем, кто самыми жестокими мерами высвобождал страну от цепкой хватки их холодеющих пальцев, видно также стремление создать новые иерархии, чтобы войти в их высший эшелон, пока они формируются и не закостенели. «Свобода по-кабаковски» разрушительна и расточительна. Ради преуспеяния немногих сильных она благословляла порабощение прочих. Именно из этой почвы вырос тупик социальных отношений, до сих пор не преодоленный. Именно она конституировала в качестве нормы наличие в российском обществе небольшого количества rich (с чудовищным отличием уровня их доходов от уровня доходов основной массы населения), 7 процентов upper-middle + middle-middle, а также колоссальной армии poor, в которой лишь неисправимые оптимисты смеют обнаруживать какие-то жалкие признаки фантомного слоя low-middle.
*** «Невозвращенец» не отличался силой теоретической мысли, там авторские эмоции захлестывали читателя. Силен он был этикой – правильно схваченной этикой «эпохи первоначального накопления». Но книга имела очень ограниченный эффект в качестве утопического произведения, поскольку была образцом так называемой фантастики ближнего прицела: она вышла в 1989 году, а повествование велось… как будто о 1993 годе. К 1993 году кое-что из предсказаний Кабакова исполнилось, в большем он, к счастью, ошибся, и на «Невозвращенце» можно было ставить крест как на книге-«предвидении».
*** Утопий-систем, утопий – футуристических монографий фактически не появлялось. Еще раз: к числу причин не относились материальные сложности, испытанные писателями вместе со всей страной. Важнее другое. В тот период Россия катилась по рельсам либерального, западнического проекта с легким привкусом глобализации. Без всяких утопий будущее виделось в постепенном разворачивании реальности «идеального Запада» на территории России. Об этом говорили с телеэкранов, писали в газетах, это подчеркивали во всех важнейших выступлениях государственных деятелей. Утопии, пропагандировавшие это направление, были просто не нужны, а утопии, противопоставлявшие ему альтернативные варианты, тогда едва ли могли быть услышаны. Появился, например, роман Вячеслава Рыбакова «Гравилет “Цесаревич”»; это не была утопия в чистом виде, но в книге содержался образ России, какой бы она могла быть, если бы некоторые обстоятельства ее «революционного прошлого» повернулись иначе; сочетание имперской эстетики, высоких технологий и сохранившейся монархии шло вразрез с магистральными тенденциями времени, поэтому роман, изданный в начале 1990-х, по достоинству оценили только в конце десятилетия. Таким образом, начало – середина 90-х стали для русской утопии периодом темного провала, молчания, творческой немощи.
***К концу 90-х произошла дискредитация либерально-демократического проекта. А усилившаяся пропаганда глобализации вызвала эффект, обратный ожидавшемуся. Большая часть национального интеллектуалитета приняла в штыки идею глобализации по европейской схеме и тем более по американской.
*** И именно тогда глобализационный ожог и нарастающее недовольство западническим вектором развития создали почву для возвращения русской утопии.




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
06 September 2009, 8:48
#3


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "РУССКАЯ УТОПИЯ ОТ ЕФРЕМОВА ДО ХАЕЦКОЙ". (окончание)
Империя возвращается


*** В фантастической литературе конца 1990-х – начала 2000-х быстро сформировался образ огромного процветающего государства, лелеющего научно-технический прогресс и основанного на неукоснительном соблюдении принципов социальной справедливости. Иными словами, появилась откровенная утопия России-Империи. На начальном этапе ее более всего прочего подпитывала ностальгия по дореволюционной России и СССР брежневского периода. Известный московский критик Евгений Харитонов комментирует: «Мы родились в Империи, здесь учились и росли, и как бы мы ни противостояли ее диктату, какие бы ни корчили гримасы при упоминании имперской идеи, мы все ее дети. Россия 300 лет существовала в состоянии развивающейся Империи. Ненавидя ее, мы научились гордиться ее могуществом».
*** Этот образ конституировался в двух вариантах: русско-китайском и православном русском.
***Из двух названных трендов первый был создан усилиями того же Вячеслава Рыбакова и Игоря Алимова. Под псевдонимом Хольм ван Зайчик они написали цикл романов о Китайско-русской державе Ордусь, полюбившийся многим (2000–2003). Это устойчивое, стабильное и высокоразвитое государственное образование, в котором у людей зажиточное существование, устойчивый социальный строй (в основе его – конфуцианские принципы), а державная военно-политическая мощь не вызывает сомнений. Однако слабой стороной «ордусской модели» оказалось то, что это синкретизированный мир, и он почти растворил в «плавильном котле» русских, русскую культуру и православие. Все, что выжило, продолжает существовать только благодаря союзу с китайцами и очевидному приоритету китайских ценностей.
***Постепенно выкристаллизовалась модель иного рода. Ее можно условно назвать «космическим православием». Это значит: Российская империя восстанавливает экономическую мощь, выходит в космические просторы и действует как великая держава, абсолютно независимая в своей политике. Никакой глобализации, никакого «единого человечества» по чужим правилам. Нигде не видно восстановления СССР, социализма, но почти везде присутствует мощный госсектор в экономике. Элементы плановой экономики сочетаются с частной предпринимательской инициативой. Частный капитал и государство, в сущности, «играют» как союзники. Это общество с мощными социальными гарантиями и развитым чувством социальной ответственности. Оно ориентировано на научно-техническое развитие и колонизацию новых пространств. Оно воспринимает семью как большую ценность. И, наконец, оно пронизано русской культурой в классическом понимании: вывертов постмодерна и художественного маргиналитета как будто и не было.
***Для имперской утопии характерен, говоря языком государственной идеологии, «национально ориентированный вектор». И появился он там раньше, чем само государство легализовало его с высокой трибуны.
***Несколько ослабляло позиции этого тренда следующее обстоятельство: среди множества произведений, созданных в этих рамках, трудно найти что-то образцовое, что-то служащее главной моделью. В качестве примеров следовало бы привести в первую очередь «Космическую трилогию» Александра Зорича[2] и целый ряд книжек Романа Злотникова, но… все это принадлежит полю боевиковых циклов[3]. Популярность в молодежной среде Зорич и Злотников обрели давно, удерживают ее прочно. Однако для интеллектуалов подобная утопия все так же не дотягивает до серьезного разговора, как когда-то – «Мы – из Солнечной системы» Георгия Гуревича.
*** С этой точки зрения большой удачей стало появление сборника повестей и рассказов Елены Хаецкой «Звездные гусары» (2008).
***В нашей фантастике не так уж мало образцов «русского викторианства». Российские фантасты наших дней последние года три-четыре затаскивают эстетические приметы Российской империи XIX столетия (в сильно облагороженном варианте) на территорию века XXII. И даже пытаются строить новый «Полдень» в декорациях, взятых напрокат из времен Пушкина, Ермолова, Скобелева или, скажем, Александра III. Век XIX, спокойный и стабильный по сравнению со следующим столетием, вызывает желание перенести ощущения изобилия и покоя из прошлого в будущее.
***Хаецкая придала текстам очарование стилистики, принадлежащей золотому веку русской классики. Прежде всего, видна близость с «Героем нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова. Автором создана уникальная языковая среда: лексика, интонации, построение фраз и сюжетные ходы как будто возвращают читателя в мир русской старины. Но «лермонтовская» эстетика смешана с элементами космического боевика – лучевым оружием, глайдерами, звездолетами, орбитальными базами. «Литературная реальность» четко привязана к определенным формам политической жизни: здравствующая монархия, Российская империя, точнее, ее «фронтир» на захолустной планете – N-ский полк удерживает натиск дикарей в условиях, напоминающих Кавказскую войну XIX столетия.
***Эти декорации понадобились Елене Хаецкой для решения художественной задачи редкой сложности. Она сконструировала мир, который может служить вместилищем для идеальной любви. Тут люди живут со спокойной размеренностью, тут уважаем лишь тот, кто исполнен благородства, великодушия, отваги, чувства долга. Тут царят «викторианские» добродетели… Но высшая власть и высший авторитет даются только тем личностям, которые способны подняться на более высокую ступень, а именно проявить абсолютное, вплоть до полного безрассудства, самопожертвование во имя любви. Таких людей Хаецкая считает возможным освободить от ограничений и условностей любого рода. Устами главного героя повести «Дикий подпоручик», офицера Штофрегена, она произносит ключевую фразу всей книги: «...я ведь только что объяснял, что обезумел от любви. Я как будто переместился в совершенно другой мир, где действуют законы, для обычной жизни неприемлемые». Таким образом, мир, нарисованный петербургской писательницей, способен иногда даровать безумцам возможность перехода в более высокий пласт реальности. Попав туда, они возвышаются над прочими персонажами, словно цари, чье правление легитимизировано миссией любви.
***Наверное, «Звездные гусары» Хаецкой представляют собой высшую точку в развитии русской утопии. В ближайшее время вряд ли кто-нибудь прыгнет выше. Текст одновременно имперский, русский и христианский. Очень важно то обстоятельство, что Хаецкая не только нарисовала декорации будущего, но и наполнила их высоким смыслом: такая страна нужна и хороша, поскольку ее высший синтез – любовь.

***

***В конечном итоге, развитие русской утопии на протяжении полустолетия – с 1958 года, с «Туманности Андромеды», – показывает: произошел поворот в сторону христианских ценностей, национальной культуры и ярко выраженного государственничества.
________________________
***[2] Творческий дуэт из Харькова – Яна Боцман и Дмитрий Гордевский.
***[3] Автор этих строк также опубликовал несколько текстов в указанном ключе: роман «Конкистадор», повести «Мой приятель Молчун» и «Государева служба».




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Velena
06 September 2009, 11:04
#4


Королева Мечей
*****

Местный
1 911
8.5.2007
Долина цветущих яблонь
24 229



  8  


Ага! Начало:
Цитата
«Например, имя главного героя «Туманности Андромеды» составлено из двух русских слов – «Дар Ветер». Но и всё. Точка.».


Это потом в «Звёздных войнах» Дарк Вейдером аукнулось – мол, хочешь, сотворит Добро, познай Зло.

Про 90-е, ещё раз: ага! Там и утопии и анти. Как мы вообще выжили большой вопрос?

А про любовь… а если я не хочу любить! Что опять заставят?



--------------------
Быть или не быть, для меня уже не вопрос.
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
14 September 2009, 11:02
#5


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Пришла новая статья от Дмитрия Володихина о мистике в фантастической литературе..
Похоже, надо менять название темы. rolleyes.gif

Цитата
Дмитрий Володихин "Мистический элемент в современной русской литературе".

***На протяжении классического периода русской литературы [1] слово «мистика» в значении «мистическая художественная литература» или «мистический элемент в художественном тексте» не требовало дополнительных объяснений. Оно почти функционально связывалось в сознании литераторов с христианством. Во второй половине XIX столетия на территории Русской цивилизации стремительно набрали силу восточная эзотерика и оккультизм. В связи с этим литературная среда, к сожалению, стала воспринимать литмистику в качестве явления, связанного с разными духовными источниками.
*** С другой стороны, сколь бы ни были влиятельны иноконфессиональные и прямо антихристианские тенденции в дореволюционной России, все же вера Св. Троицы пронизывала жизнь значительной части образованного класса и была неотъемлемой частью литературного творчества. Убрать христианское ядро, и что останется от Ф.М.Достоевского и К.Н.Леонтьева, Ф.И.Тютчева и В.С.Соловьева... В XIX — начале XX столетия у нас развивалась полноводная традиция художественной мистики, основанной в большинстве случаев на христианском мировидении. Ею были наполнены «Домик на Васильевском», «Пиковая дама», «Вечера на хуторе близ Диканьки», рассказы И.С.Тургенева и А.К.Толстого.
***Слова Н.С.Гумилева: «И в Евангелии от Иоанна сказано, что слово — это Бог...» — подвели под ее историей невидимую, но страшную черту.
*** В советское время традиция литературной мистики пресеклась. Изредка появлялись близкие ей тексты — «Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова, например, или «Отягощенные злом» братьев Стругацких, «Четвертый лист пергамента» Евгения Богата и «Альтист Данилов» Владимира Орлова. Однако их публикация выглядела как исключение из общей тенденции: не то чтобы подобные произведения считались откровенно «вредными», нет. Просто советский издатель с трудом понимал: зачем они вообще нужны? для кого предназначены? как их классифицировать? И нет ли здесь подкопа под материалистическое мировоззрение? Позднее посмертное издание романа «Мастер и Маргарита» показательно в этом отношении.
***Литературное христианство эмигрировало и жило за рубежом трудами Б.К.Зайцева, И.С.Шмелева, Г.П.Федотова... Вместе с ним покинул Россию и самый мощный, самый плодотворный источник для художественной мистики. Так, мистическое миросозерцание ясно видно в повести Ивана Шмелева «Куликово поле». А здесь, в СССР оно иногда проскальзывало в текстах «деревенщиков», да напоминало о себе невнятной скороговоркой у Владимира Тендрякова и Владимира Маканина.
*** После 1991 года ситуация начала постепенно изменяться. Переведено было немало образцовых произведений латиноамериканской мистики (неточно именуемой «магическим реализмом»), а также англо-американского хоррора. Советский читатель был знаком по переводам с единичными текстами,[2] представляющими два этих направления. Воспитанный на атеизме и агностицизме, он понемногу «вводился» в мир, не подчиняющийся физико-математическим императивам, хотя и вводился худыми, негодными лоцманами. В стране происходило поистине «второе крещение Руси»; интерес к религиозным вопросам вообще и к мистике в частности резко возрос. В первой половине 90-х Церковь пополнилась миллионами интеллектуалов. Тогда многие говорили: «Завелась мода на религию!» Интеллигенты, для которых христианство действительно было «модой», скоро отошли в сторону. Для прочих «мода» превратилось в судьбу.
*** Естественно, у множества образованных новообращенных появилось желание читать такую художественную литературу, где находили бы пищу мысли, чувства, идеи верующего человека, где ставились бы вопросы, беспокоящие его.[3] Современная реалистическая, постмодернистская и, тем более, так называемая «актуальная» (т.е. связанная с поиском новых форм, формотворчеством) литература фактически прошла мимо подобного рода запросов. Один московский критик писал: «Море прежних атеистов/агностиков/безбожников принялась размышлять, что означает для них новое состояние души. На всех уровнях бытия, в том числе и на литературном уровне. Вот Чехов. Вот Шолохов. И даже вот Панферов. Есть ли в их текстах Бог? Есть ли там ангелы и бесы? Есть ли там хотя бы намек на возможность чуда? Загробного мира? А вера говорит, что все это существует. Следовательно, что такое Чехов, Шолохов, Панферов и т.п.? Реализм? ничуть не реализм. Одна большая неправда, а не реализм. Парадокс в том, что верующий интеллектуал совершенно логичен, когда приходит к умозаключению примерно такого вида: «Ангелы есть, Бог существует, Христос на кресте страдал, святые мучились, бесы по сей день искушают бедный народ, и всех нас ждет загробное воздаяние. А ничего этого в реалистической литературе мы не видим. Значит, христианский, мистический реализм противоположен любому другому — хоть критическому, хоть социалистическому»». [4] В то же время, русская дореволюционная классика не настолько универсальна, чтобы удовлетворить все чаяния образованного человека наших дней. Ведь ее огромное светлое здание создавалось в духовной ситуации, предполагавшей очевидное первенство христианства в России, а ныне этого нет. Напротив, есть трудное миссионерство, преодоление настороженного и откровенно враждебного отношения к вере. И, пожалуй, в еще большей степени, преодоление ужасающего религиозного невежества...
__________________________
***1 До конца «серебряного века».
***2 Своего рода «подпольного культа» удостоены тексты Лавкрафта.
***3 Недаром же с таким интересом был воспринят сложный, интеллектуальный фильм «Возвращение», построенный на параллелях с евангельским сюжетом.
***4 Москвин И. Сакральная фантастика // Знамя. 2005, № 1. с.226-227.
(продолжение следует)




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
14 September 2009, 11:18
#6


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "Мистический элемент в современной русской литературе".(продолжение)

*** Эта брешь в художественной литературе стала затягиваться не сразу и не вдруг. И лишь в середине 90-х вновь начали выходить произведения, откровенно апеллирующие к христианской ортодоксии и христианской мистике, иными словами, началось медленное движение домой, к естественному положению вещей. Происходило возрождение старой литературной традиции. Причем в фантастике этот процесс шел весьма быстро, может быть, быстрее, нежели в литературе основного потока.
***Некоторые из образцов современной литературной мистики получили широкую известность. Прежде всего, речь идет о маленьком романе Елены Хаецкой «Мракобес». Этот текст оказался знаковым. Многим он «разрешил» так писать... В церковной среде и кругах интеллектуальной оппозиции еще более популярен был роман о. Иоанна Экономцева «Записки провинциального священника».
***В настоящее работает немало писателей, явно приемлющих христианскую ортодоксию и христианскую мистику, главным образом, в православной версии (хотя есть исключения).[5] В большинстве своем эти люди предъявляют свою приверженность христианским ценностям открыто и достаточно активно. Среди авторов названного сектора та же Елена Хаецкая (романы «Мракобес», «Голодный грек», «Царство Небесное», Лангедокский цикл, повести «Поп и пришельцы», «Человек по имени Беда»), Далия Трускиновская (романы «Дайте место гневу Божию», «Окаянная сила», повесть «Ксения»), Дмитрий Володихин (романы «Полдень сегодняшней ночи», «Конкистадор» и «Долиной смертной тени», повесть «Государева служба»), Виталий Каплан (роман «Круги в пустоте»), Ольга Елисеева (прежде всего, историко-мистический цикл о Екатерине II и Потемкине), Андрей Валентинов (романы «Овернский клирик», «Небеса ликуют»), Елена Чудинова (роман «Держатель знака», «Мечеть Парижской Богоматери»), о.Георгий Летицкий (роман «Всемирный полдень»), Наталья Иртенина (романы «Аут», «Белый крест», повести «Ракурсы», «Волчий гон», «Культурный слой»), Юлия Вознесенская (прежде всего, роман «Путь Кассандры» и повесть «Мои посмертные приключения»), рассказы Юрия Максимова, в какой-то степени роман Сергея Чекмаева «Анафема», повести и рассказы Ирины Репьевой-Лангуевой, Марии Кондратовой, Натальи Некрасовой, Ивана Блохина, Ильи Бражникова...
***Своего рода «гибридный» подход демонстрирует Николай Басов. У него мистика соседствует с фэнтези, а признание благости христианских обычаев и христианской веры идет бок о бок с классическим антуражем «магического детектива». Так, например, в его романе «Князь Диодор» огромная Империя, столица которой расположена в Миркве (т.е. в параллельной Москве) а государственный язык – руква (т.е. параллельный русский»), привольно раскинулась на просторах Евразии, и вся Западная Европа по Парс (Париж) включительно поставлена к ней в вассальные отношения. Эпоха, на протяжении которой происходят приключения героев, может быть приравнена к земному XVII веку. Так вот, Церковь играет в Империи важную и совершенно отчетливо выраженную роль: это своего рода ограничитель магических практик, когда-то принесших немало бед. За Церковью должно стоять мистическое вмешательство божественной силы, а вот противостоит она самонадеянным попыткам людей заигрывать с инструментами нечисти, с эманациями дьявольской мощи. Положительным у Николая Басова можно считать прежде всего то, что он показывает христианство (пусть и представленное в странном «параллельном» виде) как бесспорно необходимый столп общества и подает это в качестве незыблемых, раз навсегда установленных «правил игры».
***На этой почве литмистики родилась и так называемая сакральная фантастика. Для нее характерна уверенность автора в существовании сверхъестественных сил и их постоянном вмешательстве в жизнь нашего мира; борьба, происходящая между ними, требует участия людей, и человек может так или иначе выбрать свое место в противостоянии. Это означает не только «выбор веры», но также выбор нравственный, выбор образа жизни и действий. [6]
***С 2000 г. издается ежегодник «Сакральная фантастика». [7] В критике идут дискуссии по поводу более точного определения самого направления. Предлагались, в частности, термины «теоцентричная литература», «богоискательская литература», «христианский реализм», но термин «сакральная фантастика» в настоящее время является наиболее устоявшимся. Собственно, отличие сакральной фантастики от художественной мистики невелико, это всего лишь терминологический нюанс: [8] создателям сакральной фантастики требовалось дистанцироваться от магазинных полок с биркой «мистика», где, по обыкновению товароведов, выкладывалась книжная продукция, принадлежащая полю «хоррора». В том числе и какая-нибудь милая расчлененка, лирические повествования о маньяках, саги об акулах с во-от такой челюстью... Лишь по этой причине сакральная фантастика с самого начала не назвала себя мистикой. В настоящее время роль ведущей идейной основы сакральной фантастики играет христианская ортодоксия, трактуемая авторами текстов более или менее вольно.
***Как ни странно, в литературу нашего патриотического мэйнстрима христианская мистика вошла довольно поздно и до сих пор не составила каких-либо заметных направлений, течений, группировок. Более того, «ветераны» русского лагеря устами авторизованных персонажей время от времени делали радикальные признания: «Да, нужна, конечно, вера в Бога, но не с Церковью и молитвами, а та, которая в сердце...» По всей видимости, борьба христианства с интеллигентщиной в душах многих умных и талантливых людей серьезно тормозила укоренение ортодоксальной веры... В тех, кто сформировался как творческая личность намного позже, слава Богу, этот стержень и прочнее, и устойчивее (например, Василий Дворцов, Борис Агеев, Сергей Щербаков, Петр Краснов). И в романе Бориса Агеева «Душа населения» чувство мистического реализуется в образе «небесных труб», чью мелодию слышит главный герой.
______________________
***5 Таким исключением являются, например, повести «Золото мое» и «Антиохийский священник», подписанные «Антон Дубинин». В них католическое вероучение представлено эксплицитно. Олег Марьин выступает как литературный проповедник, в текстах которого не проявляются «родимые пятна» какой-либо из ветвей христианства (повести «Шарманщик» и «Голова», некоторые рассказы из сборника «Пивной день»).
***6 Брайль П. Вмешательство, выбор и противостояние // Сакральная фантастика. М., 2000. Вып. 1. С.517-518.
***7 В 2005 году вышел итоговый сборник «Том с привидениями». В 2004 и 2005 годах опубликованы два первых выпуска альманаха «Новые легенды», также объединившего авторов, работающих в русле мистики. Христианские мотивы встречаются на страницах альманаха лишь в виде исключения; впрочем, тексты, несущие в себе ревизию христианства, также весьма редки (Илья Новак, «Тонкий болезненный звон»). Сильная сторона альманаха состоит в том, что он задает для отечественной литмистики высокую художественную планку.
***8 В то же время, от традиционной фэнтези она отличается кардинально. Важнейшее отличие очень хорошо почувствовал Виталий Каплан. Он пишет: «чудо» сакральной фантастики — так же понимается, как и в монотеистич. религиях: оно неконтролиуемо, в то время как «чудо» в фэнтези контролируется магическими ритуалами. — Галина М., Каплан В. В поисках чуда // Если, 2003. Вып. 6.

(продолжение следует)




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
14 September 2009, 13:30
#7


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "Мистический элемент в современной русской литературе".(продолжение)

*** Впрочем, западная мистико-фэнтезийная литература XX столетия не менее нашей бедна христианством. Если только не более. Когда-то сверкнули изощренный католик Толкин, моралист Льюис, ближе к нашему времени отличился хоррор-мастер Кинг, ну а сейчас-то что? В наши годы чуть ли не один за всех работает малозаметный Лафферти. Столичный критик С.В.Алексеев уловил эту скудость религиозного чувства: «...для того, кто верит в Бога, естественно искать и выделять в литературном потоке произведения, так или иначе откликающиеся на эту веру. Теоцентричные, если использовать выражение Виталия Каплана. В разноликой западной фэнтези найдется, как ни странно, очень немного произведений, попадающих в эту категорию. Миры фэнтези пестрят богами и божками. Но авторов, для которых есть (хотя бы за горизонтом действия) Бог, и это Единый Бог Библии, Благой и Творящий, можно пересчитать по пальцам... В чем разгадка? Помимо банальных (не значит — неверных) ответов про «ихнее загнивание», следует сказать еще об одном. Для того, чтобы ввести в свой «вторичный мир» Высшую Реальность, требуются, очевидно, смелость и ответственность. Дай Бог сил и разума всем нам ступать и не оступаться». [9]
***Возвращение мистики в российскую литературную жизнь началось примерно с того же места, на котором 17-й год объявил «большие каникулы». И, соответственно, в 90-х, помимо христианского, опять восстановились иноконфессиональные источники литмистики: китайская традиция (Игорь Алимов, Павел Крусанов [10]), иудейская (Мария Галина), язычество, то приобретающее рафинированные формы, то по-варяжски грубое и откровенное, [11] а рядом с ним гностическая вера интеллигентов,[12] оккультизм (Илья Новак), эзотерика (Виктор Пелевин). Чуть поодаль — откровенный сатанизм, отсутствовавший в дореволюционную эру. Сатанизм незамысловат, он на виду, он для многих сладок тем, что всему предпочитает «раскрепощение»... И когда приобрел широкую популярность роман Юрия Мамлеева «Шатуны», написанный еще в 1968 году, мало кто осмелился произнести слово «бесовщина», хотя, казалось бы, основной источник творческого вдохновения ясен — оккультизм и тяга к нарушению Заповедей, возведенная в ранг добродетели... В той же почве укоренена «Русская красавица» Виктора Ерофеева. «Поиски новых смыслов», «диалог с Европой», «гимн освобождающейся русской женщине» и т.п. похабель, высказанная критиками по поводу этой книги, никак не скрывает сути дела — простой, выраженной с исключительной прямотой, на уровне публицизма. Суть такова: главная героиня «испорчена» в Церкви, спит с трупом, а потом и с бесом. Тон, заданный автором, выдает безусловное его одобрение славным эротическим мероприятиям «русской красавицы». И вся эта чудовищная темень сыграла роль одной из частей литературной карты России 90-х, наравне, простите, с калоедством и беспросветной жестокостью...
***Таким образом, литературная мистика начала возрождаться в нашей стране лет десять-двенадцать назад и сейчас представляет собой конфессиональный салат с легким преобладанием христианской основы — в основном за счет нескольких ниш, связанных с фантастикой. Автор этих строк как-то попытался разделить совокупность современных произведений мистической направленности на «фаворские» (т.е. христианские в своей основе) и «хтонические» или «пестрые» (основанные на не-христианских вероучениях).[13] Однако в ряде случаев определить, каковы источники «пестрого» мистического текста, крайне трудно. Нередко это бывает мутная смесь из «семи круп»: шмат неоязычества, вываренный в бульоне интеллигентской гностической веры, а потом приправленный скверно понятой каббалистикой и конфессиональным невежеством. Посолить буйной авторской фантазией по вкусу. Можно подавать на стол...
_________________________
***9 Алексеев С.В. Поле выбора // Сакральная фантастика. М.,2004. Вып.5. С.534-535.
***10 При том, что у Крусанова в романе «Бом-Бом» отчетливо видна и христианская мистика.
***11 Неожиданно прозвучал анимационный фильм «Князь Владимир», создатели которого попытались «примирить» христианство и язычество. Получился несколько неестественный гибрид. А в целом на неоязыческой ниве колосится ядреная полба отсюда до горизонта; поминать лишний раз не хочется ни кого.
***12 Среди писателей, приверженный ей, выделяются прежде всего Андрей Столяров, Олег Волховский (роман «Люди огня» и др.).
***13 Володихин Д. Качество и количество // Сакральная фантастика. М.,2002. Вып.4. С.489.

(продолжение следует)




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
14 September 2009, 13:54
#8


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "Мистический элемент в современной русской литературе".(продолжение)

***

*** В среде христианских литераторов появление отечественной литмистики было воспринято со скепсисом. Собственно, до сих пор распространено мнение, согласно которому фэнтези — средоточие греха и соблазнов (несмотря на то, что известнейшие его представители, как, например, Толкин и Льюис, были твердо верующими христианами), а мистика — сущая темень и бесовщина. Но это, допустим, результат слабой осведомленности о действительном положении вещей. Гораздо серьезнее звучат голоса тех, кто сомневается в самой возможности высказываться на темы веры, догматов, мистического богопознания в художественной литературе (тем более, в любых ее фантастических сегментах). Резон: как бы не перейти тонкую грань и не заняться изобретением новой ереси... Один из влиятельных московских критиков совершенно однозначно высказался в этом духе, рецензируя Елену Хаецкую.
***Слава Богу, эти мнения не стали преобладающими. Чаще звучали и звучат высказывания прямо противоположного свойства.
***О. Даниил Сысоев считает, что при соблюдении некоторых ограничений христианская фантастика вполне возможна, более того, следует говорить и о собственно православной фантастике (а значит, и о мистике). Критик Сергей В. Алексеев напомнил: как отмечено в социальной доктрине Русской Православной Церкви, «...для проповеди о Христе годны любые творческие стили», а значит, фэнтези и мистика в том числе. Далия Трускиновская (фантаст с двадцатилетним стажем) полагает, что для писателя-христианина вполне нормально говорить о своей вере и даже делать ее главной темой художественного произведения. Уверена в возможности христианского фэнтези Елена Хаецкая [14] .
***На континенте фантастики сам факт рождения мистического «формата» вызвал предкризисное состояние. Мэйнстрим на появление мистического сегмента отреагировал спокойно: расширим каталог, теперь у нас есть еще и литмистика... А вот в среде фантастов, т.е. там, где прорыв мистики может статуироваться как массовое явление, на этот счет до сих пор кипят дискуссии. Евгений Лукин, например, выступил со статьей, где всей мистике оптом «впаял» диагноз: «Критический рассудок отключен, рубильник — сломан».[15] В отличие от «классического» фантаста тот, кто работает в русле мистики, воспринимает существование сверхъестественного как нечто вполне реальное, а не в качестве декораций фантастического допущения. Это вызывает негодование и сарказм: почему так? где условность искусства? где здравый смысл? ох, подрывают, подрывают чистоту рядов...
***Что ж, физико-математический взгляд на мир господствовал у нас на протяжении нескольких десятилетий, общественное сознание им тяжело контужено, а если добавить в эту унылую перловку перчик «научного» атеизма, получится массовое, высокорезистентное и самовоспроизводящееся заблуждение.

***

*** Литературная мистика еще не нашла адекватного определения. В разное время писатели, критики и публицисты подмечали разные ее аспекты, важнейшие характерные черты. Но единого портрета пока нет.
***Наиболее адекватные попытки делались в заключительных статьях к сборникам «Сакральная фантастика», а также во вступительной статье к сборнику «Новые легенды»-2.
*** В последнем случае автор статьи, Мария Звездецкая, дает точное и емкое определение мистики, полезное для литературной братии прежде всего как элемент ликбеза: «...от греческого слова, значащего «таинственный», произошли и слово «мистика», в самом общем смысле означающее «нечто загадочное, совершенно необъяснимое», и термин «мистика», значение которого куда более строго и узко: это — учение о мистическом богопознании, а также совокупность религиозных практик, обслуживающих данное учение. Цель практикующего мистика — приблизиться к Богу, Абсолютному началу и первопричине всех вещей, соединиться с ним. Цель мистика-теоретика — обосновать и осмыслить подобную практику теоретически, создать правила, ее регулирующие, сохранить наработанные практики...» [16] В то же время, по мнению М.Звездецкой, по-видимому, верному, кроме высокой, «правильной» мистики есть еще и «бытовая», приземленная версия. Она широко распространена в обыденной жизни. Ее стержень — вера в сверхъестественное, «...которое в любой день и час может повстречаться на нашем пути», в потусторонний мир и иную реальность, а также в возможность общения с ними. По сути своей, подобное понимание мистики восходит к древним, предхристианским представлениям о всеобщей тайной связи людей, вещей и явлений; в «эпоху атеизма» оно вновь расправило крылья по вполне понятным причинам.
***С точки зрения М.Звездецкой, «...всякая мистика укоренена в религии, из религии произрастает и ею укореняется». Спорить тут не с чем: мистика всегда играет роль инструмента веры, а литературная мистика питается теорией и практикой богопознания. И даже самый неотесанный атеизм, если рассматривать его как вывернутую наизнанку, обугленную, испохабленную религию, способен порождать свою квазимистику — уфологию, научную фантастику...
***Определению М.Звездецкой не хватает собственно литературной части. Закончив говорить о мистике вообще, автор статьи задает риторический вопрос: почему бы не написать художественный текст на темы, заданные ею? Действительно, почему бы не написать, особенно после того, как десятки романов в этом русле уже созданы...
***Резонно задаться вопросом: а что можно сказать о мистическом направлении в отечественной художественной литературе, как о феномене, складывающемся заново на протяжении десяти или около того лет? Ведь дело не только в том, что должно быть в литмистике, но и в том, что там уже есть. Чем названное направление отличается от других — как в фантастике, так и в мэйнстриме? Можно ли констатировать наличие характерных признаков, позволяющих дотошному классификатору провести разделительную черту: здесь определенно литмистика, здесь тексты пограничного свойства, а там, за чертой, — нечто из других областей литературы?
***Кое-какой материал для обобщения набирается.
***Во-первых, литмистику называют «литературой чуда», имея в виду особый характер фантастического допущения. «Чудо» в мистическом понимании далеко от «чудес науки», и с помощью научных методов или рационалистической философии постигнуто быть не может. В то же время, оно не менее далеко и от магизма, характерного для традиционной фэнтези. Там магия представляет собой подобие магнитного поля, или же особой стихии, разлитой повсюду и везде; ею можно научится управлять посредством ряда «приемов» или «концентрации дара». В литмистике «чудо» даруется миру людей свыше, — от Бога, в христианском его понимании, или от сверхъестественных сил, действующих в соответствии с иными конфессиональными традициями. [17] Тот или иной человек может оказаться чудотворцем, но не источником чудес, поскольку все акты чудесного, им совершаемые, представляются плодом иной воли — благой или лукавой — сделавшей его каналом воздействия на наш мир. Само это воздействие воспринимается как естественное и неизбежное.
_______________________
***14 Православие и фантастика: границы и перспективы // Христианство и фантастическая литература. М.,2004. С.8-11; Алексеев С. Христианская фэнтези на Западе // Христианство и фантастическая литература. М.,2004. С.19-20; Высказывание Д.Трускиновской см. в материале ”Экспертиза темы”, «Если», 2003. Вып. 6; Хаецкая Е. Возможна ли христианская fantasy? // Питерbook, 2002, № 4. Христианским фэнтези Е.Хаецкая именует, как выясняется из ее статьи, ни что иное, как христианскую литературную мистику.
***15 Лукин Е. Кризис номер два // Если. 2006, Вып.5. С.270-275.
***16 Звездецкая М. Необоримое притяжение тайны // Новые легенды-2. М., 2005. С.7.
***17 Что, с точки зрения христианства, является проявлением бесовского лукавства и ничего иного.

(продолжение следует)




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Velena
14 September 2009, 14:53
#9


Королева Мечей
*****

Местный
1 911
8.5.2007
Долина цветущих яблонь
24 229



  8  


Цитата
Похоже, надо менять название темы.
Жду варианты названий.

А может быть просто и лаконично: статьи Дмитрия Володихина.
Цитата
Недаром же с таким интересом был воспринят сложный, интеллектуальный фильм «Возвращение», построенный на параллелях с евангельским сюжетом.

Обожаю все, что творит Звягинцев. Хотя я не в вере, но, это трогает именно чистотой и простотой ощущения того, что Бог есть – должен быть. И бог есть человек. Надо только поступать по-человечески и увидишь чудо.


--------------------
Быть или не быть, для меня уже не вопрос.
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post
Андрона
14 September 2009, 17:18
#10


Леди Революция


Литературное Общество
3 014
22.7.2007
Москва
25 367



  15  


Цитата
Дмитрий Володихин "Мистический элемент в современной русской литературе".(продолжение)

*** Во-вторых, для литмистики характерен «религиозный реализм». Реально в ней то, что догматами базовой конфессии манифестируется как реальное. Так, наличие ангелов и бесов, вмешательство Господа в дела людей, козни Денницы, прозорливость старцев-монахов и бессмертие души в рамках православной литературной мистики представляется реально существующими элементами картины мира. Причина одна: такова вера христиан, а мистическая литература является всего лишь производной от нее. Напротив, отсутствие ангелов, бесов прозорливости, бессмертия души и т.п., как уже говорилось, с точки зрения христианства — фантастика (мистика неверующих). П.Брайль, в частности, пишет: «Авторы сакральной фантастики спокойно признают существование мира сверхчеловеческого. Для них он — реальность, данность и неизбежность. Спорить с ним, враждовать или расстраиваться из-за его бытия — просто глупо. Можно только выбрать ту или иную «сторону»».[18]
***В-третьих, литмистика предполагает самоценность опыта, полученного при столкновении человека со сверхъестественными явлениями. Собственно, ради манифестации этого опыта и создаются тексты, принадлежащие полю литературной мистики. В тех случаях, когда текст содержит мистические элементы, но написан с другой целью, например, для того, чтобы вызвать у читателя чувство ужаса (хоррор), или, скажем, смех (юмористическая фантастика), он должен классифицироваться как нечто, к литмистике не относящееся. Так, в романе Евгения Лукина «Алая аура протопарторга» действуют домовые, но по основным признакам книга бесконечно далека от мистики — это, скорее, социальная сатира.

***

***Христиане, пищущие литмистику, идут разными путями. Можно назвать как минимум три.
***Первый и самый очевидный — повествование о «духовной брани». Иными словами, о вечной войне, начатой мятежом Денницы против Господа.
***Как правило, речь идет об организациях, общественных институтах, а то и правительственных режимах, подпавших под влияние бесовства, и в силу этого нападающих на христианство и христиан.
***Так, в романе Юлии Вознесенской «Путь Кассандры» все человечество оказывается во власти дьявольских сил. Детство главной героини приходится на «переходный» период: западная цивилизация перерождается, уничтожая в себе все традиционное, все доброе, все теплое. Мир под ее влиянием метаморфирует в чудовищный комбинат по истреблению людей и перековке душ. Основной смысл метаморфозы таков: христианский путь спасения должен быть не только уничтожен, но еще и стерт из памяти людей. Основное действие книги относится к «постпереходной» эре. Мироправители почти всё «заровняли». Маленькие монашеские обители и даже отдельные верующие люди выглядят редкими крепостями в океане безбожного хаоса. Голод, разрушение общественных связей, зверство хозяев мира и бунт самой природы, откликнувшейся на беспутство людей грандиозными катастрофами, создают образ апокалиптического царства антихриста. И Господь чудесами помогает тем, кто не покинул Его, ободряет их, награждает за веру и любовь. «Верных» осталось совсем немного, последние убежища христиан исчезают под ударами карательных экспедиций. Но они не сдаются, и символом духовной крепости последних приверженцев веры Христовой становится старинный обычай: монахини, сменяясь, по очереди читают Псалтырь. И так изо дня в день, из года в год, не прерываясь и не останавливаясь... Вера жива.
***Наталью Иртенину больше интересует позитивная модель христианского государства — нечто в нынешних условиях почти невозможное, хотя и желанное. В ее романе «Белый крест» использован принцип альтернативной истории: после 1917 года выведена принципиально иная историческая биография человечества. Вместо революции и падения императорской России произошла катастрофа, изменившая облик планеты и ее политическую карту. Причиной катаклизма стало, по всей видимости, вмешательство Силы Небесной. В результате Россия продолжила существование в виде великой православной империи, да еще обрела статус «катехона» — царства, до Страшного суда удерживающего мир от падения. Вообще, мотив ожидания Судного дня со всеми сопутствующими обстоятельствами широко распространен в современной русской литмистике. Наталья Иртенина фактически предлагает поданную в художественной форме идею о Третьем Риме, сверкающем предзакатной ноябрьской красотой, -- напоследок, незадолго до того, как зазвучат трубы ангелов... И каждая клеточка русского общества пронизана христианством, как речная вода на отмелях бывает пронизана солнечным светом. Все чужое, все инородное отторгается. Белая гвардия играет роль «бесобойной» стражи, корпуса «эритроцитов», очищающих кровь Империи. Роман «Белый крест» дает редкий для современной литературы пример абсолютного упования на волю Божью, как на высшую силу, устраивающую мир.
***Порой встречаются и более тонкие варианты того же литературного маршрута. «Брань духовная» порой трактуется как борьба христианина за сердце свое и за душу свою. Иначе говоря, как падение и очищение от греха.
___________________________
***18 Брайль П. Вмешательство, выбор и противостояние // Сакральная фантастика. [Вып.1]. М.,2000. С.517.




--------------------
Атланты держат небо на каменных руках

"Она порой в сети найдет такое..." - Bisey

База литературных семинаров
Go to the top of the page
Вставить ник
+Quote Post

6 V   1 2 3 > » 
Reply to this topicStart new topic

 

: · ·

· · ·

: 28 March 2024, 12:23Дизайн IPB
Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru